На главную

Николай САМУЙЛОВ (г. Москва) ПОДЛУННЫЙ МИР В ДОЖДЛИВУЮ ПОГОДУ

Самуйлов 

 

Если идти всё прямо да прямо,

далеко не уйдёшь…

Антуан де Сент-Экзюпери

«Маленький принц»

 

 

Вечернее патрулирование началось с мелких неприятностей. Стремительный цвета «антрацит» Хаммер вывернул содержимое грязной лужи на полицейскую Хонду.

Сержант Головко, прикорнувший на заднем сидении, протёр рукавом запотевшее изнутри дверное стекло, оценил образовавшиеся снаружи мутные потёки и выразил в адрес лихача своё непредубеждённое мнение. А потом призвал водителя Воробьёва: «Догнать, задержать и доставить буржуя… куда надо!»

Однако прапорщик Рощин был настроен только на патрулирование, и давать команду на преследование хама не собирался. Успокоив сержанта, он кивнул Воробьёву и тот притормозил машину недалеко от автобусной остановки.

Смеркалось. Заканчивался сентябрь.

Первый осенний месяц сначала порадовал горожан коротким бабьим летом, а потом огорчил затяжным дождём. Выпадал и снег, растаявший за час. Природа удивляла жителей города своим разнообразием. Из салона Хонды ею можно любоваться…

Полуобнаженные берёзы в призрачных золотых вуалях, мрачные тополя в тёмно-коричневых саванах и кряжистые осины в трепещущих на ветру малиновых накидках сиротливо прижались друг к дружке за придорожными кюветами и ожидают заморозков. Но их синоптики не прогнозируют. Над городом нависла незыблемая пелена тёплого дождя. Грибники довольны — несут из пригородных лесов полные корзинки опят.

Рощин наклонился к лобовому стеклу, чтобы проверить доступное взору пространство. Предупредительный Воробьёв включил щётки, и они со скрипом размазали мутные потёки. Небесная изморось и струйки воды из форсунок омывателя справились с грязью не сразу.

— Ну вот, — недовольно буркнул прапорщик, — всю перспективу испортил! Я уже Шагала с Кандинским начал скрещивать!

— А мне больше нравится Пименов, — улыбнулся Воробьёв.

— Только у того радостное утро, омытое чистым дождём, а у нас — грустный и грязный вечер…

Нет-нет, дома у прапорщика полный порядок. А вот с погодой не повезло. Покидать автомобиль с целью предметного обследования пахнущих экскрементами подъездов и обнаружения там лиц, нарушающих антиалкогольное законодательство — резона нет. В такую погоду хозяин собаку на двор не выгонит. К тому же вокруг разбуянилась неуютная, рыдающая в креплениях проблесковых фонарей осенняя скука.

Мрачное небо, плачущие деревья, серые в рыжих потёках стены домов, дребезжащая ржавым железом автобусная остановка и липкая грязь в местах скопления пыли, сделали округу неуютной и неприветливой. Поэтому у командира и его экипажа — дискомфорт.

— Очей очарование! — цитирует Головко классика, опуская дверное стекло, и сразу же получает от ворвавшегося в салон ветра мокрую оплеуху. — Унылая пора, блин!.. — и возвращает стекло на место.

В коммерческом банке, что напротив остановки, закончился рабочий день. Из него выходят группки сотрудниц. Кутаясь в плащи и куртки с капюшонами, перепрыгивая лужи и о чём-то щебеча, спешат по домам. Несколько женщин перебежали улицу и спрятались в павильоне. Солидная дама, видимо, руководящий работник, долго внедряется в припаркованный во дворе банка Фольксваген, а потом быстро уезжает, словно скрывается от преследования этой самой скуки.

И никто в контролируемом пространстве не нарушает общественного порядка. Хулиганит лишь напитанный влагой ветер. Он бесцеремонно набрасывается на попискивающих женщин, задирает им одежду и не позволяет воспользоваться зонтиками.

 

Вместе с сентябрём заканчивается и третий квартал.

Руководство отдела, присутствовавшее на инструктаже нарядов полиции, «рекомендовало» патрульно-постовой службе до конца месяца «исправить положение дел в плане борьбы с уличными правонарушениями». Видимо, в отчётной статистике образовались недостатки. Палочная система, стимулируемая указаниями сверху, действовала без остановки, невзирая на законность и погодные условия.

В данный же момент никаких нарушителей в ареале хомо сапиенсов не наблюдается. Молчит и мобильная рация. Следовательно, горожане ведут себя пристойно, никто о безобразиях соседей в полицию не звонит и помощи не просит.

Рощин нервничает, ибо с него, как старшего патрульной группы, спросят за безрезультатную работу экипажа. Подчинённые искренне сочувствуют командиру и добросовестно исследуют окружающее пространство из уютного салона машины.

— Поехали до конца улицы, — предлагает Рощин. — Понаблюдаем за выходом рабочего класса из арматурного завода. Там сегодня зарплату выдают…

— Думаешь, рабочий класс пойдёт в мокрые и грязные дворы, чтобы там раздавить «мерзавчика»!? — отзывается на это Головко. — Да он в такую погоду и в цеху может дерябнуть!

— Да, не сезон, — соглашается Рощин.

Патрульную машину опережает рейсовый автобус и с шипением тормозит у покосившегося павильона. Женщины заполняют плохо освещённый салон, и старый ЛиАЗ, скрипнув закрывающимися дверями, звякнув разбитым карданом и обдав Хонду серым облаком из выхлопной трубы, срывается с места и проваливается во влажные сумерки. Только габаритные огни потом долго маячат между многоточиями уличных фонарей.

— А этот почему не уехал? — ворчит Головко, когда Хонда трогается и плавно проезжает мимо остановки. — Здесь ходит только «пятый». Другого транспорта не будет…

— Проверим! — командует прапорщик.

Воробьёв останавливает машину и сдаёт назад.

Рощин и Головко, поправив на поясах кобуры с пистолетами, выходят к приютившемуся в ржавом павильоне невзрачному существу.

 

Начальник криминальной полиции районного ОВД подполковник Пётр Петрович Токарев сегодня дежурит от руководящего состава. Дежурство проходит в спокойном режиме. Если оперативная обстановка в городе и на обслуживаемой территории не изменится, то к полуночи он будет дома. Перелистав подшивку со сводками, Токарев решает проверить работу подразделения.

Неаттестованные сотрудники разошлись по домам. Остались дежурные офицеры — следователь и оперуполномоченный. В «аквариуме» скучает дежурный майор Завируха — за день не оформлено ни одного протокола. И слоняется возле «обезьянника» постовой — задержанных нет и охранять некого. Оттого и тишина. Она, конечно же, радует. На улице темень хоть выколи глаза. И дождь моросит — для криминала не сезон…

Опер и следователь режутся с ноутбуком в покер. Дисциплину не нарушают.

Завируха вычерчивает на листе ватмана график дежурства офицерского состава на октябрь.

Сержант Беляков устроился на скамье внутри «обезьянника» и, поставив брови «домиком», вдумчиво штудирует фолиант толщиной в «Три мушкетёра». Увидев проходящего мимо Токарева, вскакивает, надевает фуражку и отдаёт честь. Фолиант падает на пол.

— Уголовное право, — читает Токарев через решётку название учебника с высоты своих метр девяносто.

— Юрфак, третий курс! — докладывает Беляков.

— Молодец! Продолжай учёбу! Но бдительность не теряй! Это на будущее!

— Так точно, товарищ подполковник!

Токарев заходит в «аквариум» и из-за спины Завирухи наблюдает, как тот старательно вырисовывает на ватмане фамилии офицеров.

Срабатывает радиостанция. В эфирном шуме слышен голос прапорщика Рощина: «Енисей! У ноль седьмого клиент. Разрешите доставить в отдел? Без документов…»

— Бичей и бомжей мне не нужно! — ворчит в микрофон Завируха. — Разбирайтесь на месте…

— Не местный! — уточняет Рощин.

— Вези! — без энтузиазма соглашается Завируха и выходит из связи. — Сейчас обновим атмосферу в отделе, — говорит он Токареву.

— Разберёмся! — обещает подполковник.

— Разберёмся, — ворчит дежурный. — Только куда мне его потом девать? Всю ночь будет торчать перед глазами и клянчить: то попить, то в туалет! И амбре от него… пока тётя Дуся утром хлоркой не освежит! Дыши тут, наслаждайся!..

— Не оставлять же беднягу на улице, — возражает в унисон Завирухе Токарев. — Там сыро и ветер. Наверное, похолодает… или потеплеет…

— Это вряд ли, — сомневается Завируха, не уточняя, в чём именно.

Скрипит входная дверь. Прапорщик Рощин и сержант Головко входят в фойе вместе с пожилым мужчиной небольшого роста. Одет он странно — в серую дублёной кожи куртку, украшенную разноцветным орнаментом. Капюшон и рукава оторочены мехом. На ногах сапожки, тоже с рисунком. Прямо-таки житель Крайнего Севера.

— Интересный типаж! — Токарев выходит из «аквариума».

Старик откидывает капюшон и ослабляет шнурок на воротнике. Пётр Петрович, памятуя предупреждение дежурного, принюхивается. От старика исходит приятный запах парфюмерии. От намокшей куртки слегка отдаёт сыростью. И ничего антисанитарного. Алкоголем и никотином тоже не пахнет.

— Здравствуйте! — говорит Токарев.

Доставленный оборачивается. На вид — пожилой китаец. Не дряхлый, но очень старый и абсолютно седой. Пушистые брови, тонкие усики и щупленькая бородка — белые. Маленькие раскосые глазки с густыми седыми ресницами стреляют мудрым прищуром. Коричневая на лице кожа усыпана мелкими морщинками и маленькими более тёмными оспинками. Старик улыбается. Во рту сверкают полоски не траченных кариесом и табаком зубов. «Наверно, вставные», — предполагает Токарев.

— Здравствуйте, господин начальник! — голос у старика чистый, мальчишеский.

Головко обращает на себя внимание и крутит пальцем у виска, намекая подполковнику на неадекватность доставленного.

— Так, ребята, — обращается Пётр Петрович к Рощину и Головко, — оформляйте рапорта, а я переговорю с гражданином. — Как вас звать? — спрашивает он у старика.

— Кривой Хорей.[1]

— Фамилия Кривой, имя — Хорей? — уточняет Рощин. — Мне для рапорта…

Старик на секунду задумывается, а потом кивает, соглашаясь с прапорщиком.

— А отчество?

Старик с удивлением смотрит на Рощина.

— Отца вашего как звали?

— Отец давно умер. Ещё на Земле… Большой Белый Медведь, однако, звали…

— А вашу жену звали Утренняя Роса?! — ёрничает Головко.

— Хитрая Росомаха, зовут, однако, — с нескрываемой обидой отвечает старик.

— Отставить! — командует Токарев надоедливым подчинённым и продолжает задавать свои вопросы: — Где вы живёте?

— Живу?.. Однако на Луне живу, — старик улыбается строгому начальнику и вновь сверкает удивительно красивыми перламутровыми зубами.

— Так называется ваше стойбище или посёлок?

— Так называется… моя планета, — шепчет старик Токареву. — А они не верят, — и кивает на хихикающих Рощина и Головко.

— Постаревший Маленький Принц спустился на Землю! — бурчит Рощин и приступает к написанию рапорта.

Токарев обращается к дежурному:

— Василь Иваныч! Я на пять минут возьму гражданина для беседы к себе в кабинет. А ты позвони в ПНД. Может, у них найдётся местечко нашему гостю для ночлега…

 

Два друга — Сергей и Игорь — можно сказать, не расставались никогда. Вместе росли, вместе закончили десятилетку в пригородном посёлке, вместе приехали в город и поступили в ПТУ, где с первого сентября начали изучать тонкости профессии столяра краснодеревщика. И вместе же решили отметить это событие с первой стипендии, полученной сегодня в бухгалтерии училища.

Сергей предложил другу навестить микрорайон Немецкая Слобода, расположенный недалеко от общежития, где на площади между двумя кварталами элитных коттеджей недавно открылся пивной бар с недорогим немецким пивом.

Будь ребята обеспеченнее, навестили бы ресторан, открывшийся там же, напротив пивного бара, или молодёжный клуб, возведённый между баром и рестораном. А там есть буфет со всевозможными напитками, играет зажигательная музыка и можно познакомиться с девочками из медучилища.

Но стипендия намекала только на пивной бар.

После окончания занятий ребята зашли в общежитие и переоделись в выходные костюмы. Игорь достал из тумбочки бутылку водки.

— Это зачем? — поморщившись, возразил Сергей.

— А мы понемногу, с пивом, — хитро подмигнув, сказал Игорь.

— Не много ли градусов к пиву? — засомневался товарищ.

— Не дрейфь! Мы же не буйные! — воскликнул Игорь с ноткой пренебрежения к Сергею.

— Ещё неизвестно, какие мы! Может, после креплёного пива нас и потянет на подвиги!..

— Если потянет, мы сразу же домой, — успокоил друга Игорь.

 

Пивной бар «Бавария», ресторан «Рейн» и молодёжный клуб «Галактика» проектировали немецкие архитекторы.

Однажды городок навестила делегация из Германии. Гости узнали, что на его окраине военные строители восстанавливают старый посёлок, возведенный в конце войны немецкими военнопленными. Официально он назывался Слобода. А в народе стали называть Немецкой Слободой. Это понравилось зарубежным гостям, и те подарили городу проекты современных коттеджей, которые помогают возводить их же строители. Они же, попутно, обустроили зону отдыха на месте когда-то располагавшегося здесь кирпичного завода. Чистота, европейский порядок вместе с германской симметрией и внешним лоском, радовали русский глаз и притягивали посетителей. И молодёжь вечерами навещала Немецкую Слободу.

Разливное «Баварское» с баварскими же сосисками вкушалось молодыми повесами как напиток богов. Портить его водкой — глумление. Но Игорь, невзирая на протесты Сергея, незаметно плескал в высокие бокалы граммов по пятьдесят «Русского стандарта», и произведённый «ёрш», почти не менявший вкус пива, легко воспринимался молодыми организмами. Коварные русские градусы в союзе с пивным привкусом стали постепенно разрушать личности, что в скором времени стало заметно окружающим — бармену, посетителям и охране заведения.

Более сдержанный в хмельных порывах Сергей внял советам бармена и вывел Игоря на обдуваемую ветрами веранду. Им ничего не оставалось, как проветриться, прийти в себя и возвратиться в общагу…

А в это время на зависть захмелевшим парням в Слободу заезжают автомобили. Из них церемонно выходят важные мужчины и шикарные дамы. Они прячутся от моросящего дождя под навесом у входа и, приведя себя в порядок, исчезают за дверьми в фантастическом, но уже недоступном для них мире. При этом на сверкающую от неоновых фонарей площадь выплёскиваются фрагменты весёлой музыки и задорный смех отдыхающих сверстников.

Если честно, возвращаться в общежитие не хотелось. Кутаясь от ветра в куртки, Игорь и Сергей постояли под крышей веранды, выкурили по сигарете и с завистью понаблюдали за теми, у кого имеются деньги, автомобили и очаровательные спутницы…

А коварный хмель между тем незаметно укутывал сознание юношей в саван тупого безразличия.

Чёрный как космос Хаммер выскользнул из темноты и остановился напротив ребят. Из него вышел какой-то сноб и поспешил в клуб. Двигатель машины тихо урчал, щётки с ласковым шорохом сметали с ветрового стекла серебрящиеся в неоновом свете капельки влаги, габаритные фонари неистово блистали и давили на хмельное сознание.

— Шайтан-арба! — произнес Игорь, выплёвывая сигарету под колёса автомобиля. — Мне однажды довелось на таком прокатиться. У дяди Вити тоже Хаммер. Машина — зверь!.. А ты ездил на таком?

— Нет, — ответил Сергей.

— А хочешь? Прямо сейчас! Вот на этом! Ключ в замке зажигания! Двери не заперты…

— А давай!

Не чувствуя ног, Игорь и Сергей моментально перемахнули через барьер веранды и оказались в кабине Хаммера.

Игорь вел машину классно.

Перед хмельными взорами юношей как в волшебном тумане проплывали светящиеся окна домов, жёлтые, красные, зелёные пятна светофоров, отмытая дождём дорожная разметка, яркие блики габаритных фонарей едущих рядом машин, всполохи рекламы.

Вечерний город, заполненный монотонным гулом и морем играющего света на ночном фоне, очаровывал и удивлял. Неторопливое движение по освещённым и просторным проспектам в центре и стремительный полёт по бесконечной и таинственной кольцевой трассе казались фрагментами из фантастического фильма. Этот дивный, ранее невиданный мир, созерцаемый из высокой и просторной кабины американского внедорожника, врезался в сознание как наркотик, первая доза которого делает человека счастливым и всесильным.

Нахлынувшее волшебство длилось и длилось — как сон, как наваждение, как путешествие в незнакомый парадиз…

 

— Сядьте, — Пётр Петрович указал Кривому Хорею на диван.

— Спасибо, господин начальник, — сказал старик и примостился на краешке. — Я заболел, однако. Весь горячий и мокрый. Мне нужно чуть-чуть побыть одному. И мне хочется воды. А потом я уйду. Я не буду вам мешать.

Пётр Петрович налил из графина воды в стакан.

— Я съем килим, запью водой и немножко отдохну.

Старик достал из внутреннего кармана куртки кожаный мешочек, развязал шнурок и извлёк чёрный предмет, похожий на корень растения.

— Килим — лекарство.

Он отломал от корешка кусочек, положил в рот, пожевал и запил водой.

— Теперь можно говорить, не долго. Мне нужно выздороветь.

— Хорошо, — сказал Токарев, принял у старика стакан и сел рядом. — Так где же ваша родина? Откуда вы появились в наших краях?

— А-а!.. Я — чукча, однако! Я родился на Аляске, а потом отец перевёз меня и маму на Чукотку. Давно это было. Я уже был взрослым, когда к нам приехал поручик Семёнов Ваня с женой. Белый вождь прогнал Ваню с большой земли. Ваня жил в нашем стойбище и учил чукчей русскому языку. А потом он учил чукчей читать и писать. Потом мы улетели на Луну. И там мы жили… И сейчас мы там живём, однако. Очень хорошо живём. И Ваня ещё жив, и жена, и дети. У Вани много-много внуков. И у меня много внуков. Мы все говорим по-русски — Ваня научил чукчей…

Рассказ о поручике Семёнове и о полёте на Луну, скорее всего, были плодом неадекватной фантазии старика. Токарев заподозрил, что килим — слабый наркотик, способствующий выдумыванию небылиц. Но, уважая возраст, слушал рассказ, иногда прерывал, пытаясь внести коррективы временного и событийного характера. А Кривой Хорей возражал «господину начальнику» и настаивал на упомянутых фактах, имевших место во временах очень далёких, о которых мог знать только из рассказов предков или из учебников истории.

Полчаса спустя в кабинет позвонил майор Завируха и вызвал Токарева в дежурную часть.

— Здесь я вас оставить не могу, — сказал Пётр Петрович старику. — А в одной из комнат… в ИВС вы можете посидеть и отдохнуть.

— Да-да. Мне уже нужно побыть одному и закрыть глаза.

Сержант Беляков проводил старика в ближайшую к дежурной части камеру, включил свет и понаблюдал, как тот устраивается в уголке на «подиуме»[2].

И о странном чукче тут же забыли, так как в дежурную часть поступило сообщение об угоне Хаммера.

Майор Завируха записал полученное по телефону заявление о совершённом преступлении в рабочий журнал и передал подполковнику.

Токарев тут же включился в работу дежурной части.

Группу прапорщика Рощина с оперативником он направил в Немецкую Слободу, чтобы узнать подробности происшествия. Через дежурного УВД города проинформировали посты ГИБДД, мобильные группы других районов, пешие патрули, и КПП полиции на основных трассах, ведущих в область.

Поиски пропавшего автомобиля длились до десяти часов вечера.

Первое сообщение об обнаружении Хаммера поступило в дежурную часть от Рощина.

Внедорожник на большой скорости двигался по кольцевой дороге мимо Немецкой Слободы, мимо площади с увеселительными заведениями и был замечен бдительным прапорщиком. Его экипаж базировался перед молодёжным клубом. Прибывший с ними оперативник работал в баре — опрашивал потерпевшего и свидетелей.

— А вот и наш знакомый «американец»! — сказал Рощин, указывая на габаритные огни, промелькнувшие на кольцевой трассе.

— Интересно узнать, кто отомстил буржую за нашу Хонду? — сказал Головко.

— Догоним — спросим.

Однако преследовать Хаммер на Хонде не получилось. Мощности в лошадиных силах у иномарок различные. Прапорщик предложил Воробьёву свернуть на хордовую улицу и встретить «американца» под виадуком. Об этом он сообщил дежурному и получил от него добро.

 

Езда по шумному городу утомляла. Другое дело — кольцевая трасса. Двадцать пять километров отличного шоссе построенного ещё в советское время как европейский автобан. Ни одного перекрёстка, ни одного светофора и ни одного поста ГИБДД. И скорость внедорожник выдаёт приличную — дух захватывает…

— Ну что, — воскликнул Игорь, — ещё один круг и поставим машину на место!..

Он лихо свернул под знакомый виадук и увидел всполохи проблескового маяка полицейского автомобиля. Скрипнули тормоза.

— Кажется приехали!

Пожилой сержант спокойно подошёл к Хаммеру и открыл дверь. Игорь без возражений вышел из кабины и протянул к полицейскому руки. Тот накинул на них наручники. Сергей сдался серьёзному прапорщику. Обоих препроводили к патрульной машине. Сержант помог ребятам разместиться на заднем сидении и втиснулся следом.

Через несколько минут к виадуку прибыли важные офицеры.

Худой и высокий подполковник заглянул в салон патрульной Хонды и посветил в лица задержанным фонариком, потом хлопнул сержанта по плечу и скрипуче сказал:

— Молодцы! Сегодня же напишу представление о вашем поощрении…

— А что будет с нами? — спросил подполковника Сергей.

— Разберёмся! — сурово ответил Пётр Петрович.

 

Миновала полночь.

Ветер, подвывавший за окном, затих. Сырые облака ушли вверх и замерли, обильно освещаемые со стороны космоса полной Луной. Она изредка подсматривала через ватные дыры за уснувшим городом и делала спящий внизу мир волшебным. Ещё она заглядывала через решётку и запылённое стекло к одинокому старику, сидящему на помосте возле шершавой стены. Его зоркие прищуренные глаза рассматривали небесное светило. Тонкие старческие губы улыбались и тихо шептали:

— Это — Луна!.. Это — настоящая Луна!.. Но это, однако, не наша Луна! На этой Луне чукчам и олешкам жить нельзя!

 

В ИВС при отделе полиции, где уже находился старый чукча, водворили двоих нетрезвых парней, задержанных за угон автомобиля.

Они сразу начали бурно спорить и не совсем внятно обсуждать совершённый ими проступок. Перебивая друг друга, рассказывали, как ловко угнали машину и как хорошо прокатились по городу и кольцевой трассе. Потом успокоились и обратили внимание на сокамерника.

— О! А мы здесь не одни!.. Дед, а тебя за что задержали?

— Я, чукча Кривой Хорей, однако тоже угонщик. Я угнал чужую летающую ярангу и на ней перевёз жителей нашего стойбища на Луну.

Ребята посмеялись, но сообразили, что перед ними неадекватный собеседник и продолжили разговор уже в ироничном тоне:

— Выходит, дед, ты — космонавт номер сто!

— Почему, однако, номер сто? Я, Кривой Хорей, космонавт номер один!

— Нет, дедуля! Первым в космос летал Юрий Гагарин!

— Начальник полиции мне о нём рассказывал, — соглашается старик. — Однако Кривой Хорей угнал ярангу давно. Двести лет прошло. Мы тогда с оленями искали по тундре ягель. Было очень холодно. Чукчи и молодые олешки замерзали. И тут на берегу ледяного моря я нашёл железную ярангу, просторную и тёплую. В яранге никого не было. Собрал я всех чукчей и олешек в эту ярангу погреться, а она взяла да и перенесла нас на Луну. Так чукча Кривой Хорей стал космонавтом номер один! И лунным угонщиком.

— На Луну? — переспросил один из парней. — Так там же нет воздуха!

— Когда мы прилетели с олешками на нашу планету, то подумали, что это — Луна. Так мы её до сих пор и называем.

— Зачем же ты вернулся на Землю?

— На нашей Луне тоже прошло двести лет. Чукчам там живётся хорошо — тепло и сытно, в каждой семье много детей и много оленей. Наши внуки научились делать летающие яранги и бегающие без оленей и собак нарты. Однако Кривой Хорей всегда помнил о земляках, замерзающих на берегу ледяного моря, и решил вернуть железную ярангу. Вдруг она им понадобится.

— И ты её вернул?

— Нет, однако. На месте, где я нашёл ярангу, белые люди моют золото. Они стреляли по моей яранге — чуть не убили Кривого Хорея. Потом за мной гнались железные птицы. После этого я улетел из тундры, спрятал ярангу в тайге и пришёл в стойбище белых людей. Они-то и привезли меня сюда. Начальник послушал историю Кривого Хорея и сказал, что меня нужно лечить. И то — правда! Я прожил на Луне двести лет и ни разу не болел, а на Земле за три дня совсем хворым стал!

— Ну, ты и фантазёр, дед! — воскликнул один из угонщиков. — А ну-ка подойди к окну! Видишь, во дворе стоит джип?

— Вижу, однако! Напоминает наши нарты! Они шибко бегают сами, без собак и оленей!

— Эти нарты мы с другом после выпивона угнали. И получим за это срок! А тебе за твою ярангу что светит? И где она сейчас?

Чукча вынул из кармана зажигалку и начал крутить колёсико. Зажигалка пышно заискрила, но не загорелась.

— Ничего не светит, однако! — вздыхает старик. — Кривой Хорей огненную воду не пил и угнал ярангу случайно. Я её в тайге спрятал! Недалеко от вашего стойбища!..

Парни снова засмеялись, сочувственно посмотрели на старого чукчу, на мерцающую в полумраке неисправную зажигалку и принялись устраиваться на камерном подиуме.

— Не горюй, дед! — сказал один из парней. — Тебя утром отправят в психушку. Там тепло и кормят неплохо…

— Однако вы ещё не видели мою ярангу, — прерывает его чукча. — Посмотрите!..

Парни нехотя встают, подходят к окну… и видят — в небе напротив зарешеченного окна парит серебристый диск, похожий на перевёрнутую тарелку. Он ритмично пульсирует цветными огнями, вторя вспышкам от сломанной зажигалки, что держит в руке старик…

Изумлённые угонщики замирают.

— Однако пора домой, — говорит Кривой Хорей. — За внуками и за олешками нужно смотреть. Да и здоровье нужно поправить…

В это время летающая тарелка приблизилась к зданию отдела полиции. Яркий луч света простёрся от неё к зарешеченному окну камеры, и изумлённые парни увидели, как ржавые прутки решётки и грязные стёкла, вместе с оконными переплётами, растворяются. В комнате становится свежо, запахло озоном.

— Старик, ты куда? — спрашивает один из парней. — Ты хочешь вернуться на свою Чукотку?

— Нет, однако. Кривой Хорей возвращается на Луну. Я обещал жителям Большого стойбища через три дня быть дома. Три дня прошло. А чукчам, живущим на берегу ледяного моря, летающая яранга не нужна. У них уже есть железные птицы.

Ребята переглянулись.

— Может, ты и нас возьмёшь с собой? На свою Луну?..

Кривой Хорей окинул взглядом сокамерников.

— Нет, однако. С собой я вас не возьму. Наступит время, когда белые люди построят свои летающие яранги. Они найдут на небе нашу Луну и прилетят к нам в гости. А чукчи будут их ожидать…

— Да когда же мы построим такие яранги!? — в унисон воскликнули угонщики.

— Когда перестанете пить огненную воду и не будете угонять чужие нарты…

В это время луч из летающей тарелки погас, и ослеплённые ребята с трудом разглядели, как аппарат исчезает в облачном мареве ночного небосвода. Окно перед нетрезвыми угонщиками по-прежнему застеклено и зарешечено…

И старого чукчи рядом нет…

 

— Белая горячка! — восклицает Игорь. — Вчера весь вечер серые человечки мерещились… в ментовской форме. А сегодня…

— А сегодня пригрезился древний как мир чукча-космонавт, — продолжил Сергей. — А поутру обязательно привидится бледнолицый следователь. И начнёт задавать вопросы: что да как. А мы-то всего-навсего выпили немножко огненной воды и умыкнули от пивного бара чужие нарты, что шибко бегают по земле без оленей. На время умыкнули! Покататься!..

Посмеялись ребята над своим каламбуром, посмотрели на заглядывающую в окно луну и загрустили. Повздыхав, принялись устраиваться на подиуме. И лежали там, освещённые через грязное окно холодным лунным светом, не проронив ни слова, пока не смежил им глаза тревожный сон…

 

А Кривой Хорей в это время летел в «кротовой норе»[3] к далёкой планете Луна. Новая родина оказалась тёплой и плодородной. От прежних хозяев, пропавших в огненном смерче «последней войны», случайным переселенцам достались руины городов со следами былых достижений в науке и технике.

Чукчи освоились в подаренном судьбой мире, заселили пустующие земли и строят на них свою цивилизацию.

Вот уже два века земляки Кривого Хорея рожают на Луне здоровых детей, выращивают резвых оленей, строят летающие яранги, бегающие без оленей нарты, и не знают вкуса огненной воды.

 

Пётр Петрович пришёл домой поздно и лёг спать с ощущениями вполне заслуженного отдыха. Но перед рассветом его разбудил телефон. Майор Завируха с дрожью в голосе сообщил, что в отделе произошло ЧП — из ИВС пропал один из задержанных.

— Сейчас буду! — сказал он в ответ.

В отделе Токареву сообщили, что угонщики Хаммера в наличии, потерялся лишь «лунный старик».

Сержант Беляков напомнил подполковнику, что вчера гражданин Кривой был помещён в ИВС. Туда же после предварительного дознания следователь определил и угонщиков. Так как врачи из ПНД за чукчей не приезжали, было решено оставить старика до утра. А утром обнаружилось его отсутствие.

Нетрезвые угонщики на вопросы Токарева ничего путного сообщить не могли.

— Кажется, с нами был кто-то! — подтвердили они. — А куда делся, не знаем!

После осмотра помещений отдела Токарев изъял у майора Завирухи рапорт Рощина и попросил не фиксировать в книге учёта данные исчезнувшего из ИВС гражданина Кривого Хорея. Как будто его и не было…

Ближе к полудню началась суета вокруг угонщиков.

Сначала начальнику следствия, а потом и начальнику отдела полиции стали поступать телефонные звонки из вышестоящих инстанций. Звонившие просили не возбуждать против учащихся ПТУ уголовного дела.

Затем напыщенный владелец Хаммера забрал у следователя заявление об угоне и написал расписку, что претензий к «петеушникам» не имеет.

Чтобы не портить репутацию учебного заведения, не подрывать авторитета руководителя и не калечить судьбы юношей, руководство отдела полиции согласилось на предупредительные меры воздействия. После обстоятельной беседы угонщиков отпустили. И записей в книге учёта доставленных в полицию нарушителей не делали.

О лунном старике забыли сразу.

И про петеушников молва вскоре развеялась.

Лишь подполковник Токарев и экипаж прапорщика Рощина иногда вспоминают это безрезультатное дежурство, никак не отмеченное в анналах местной полиции.



[1] Длинный шест для управления упряжными оленями или собаками.

 

[2] Широкая лавка или настил в камере, позволяющие задержанным отдыхать лёжа — жарг.

[3] Гипотетический астрофизический объект с искривлением пространства и времени, в теории дающий возможность перемещаться по вселенной на большие расстояния.