На главную

Николай САМУЙЛОВ (г. Москва) СУП С КОТОМ

Самуйлов 

Одно слово может изменить твоё решение.

Одно чувство может изменить твою жизнь.

Один человек может изменить тебя

Конфуций

 

В жизни ни к чему нельзя

привыкать, даже к жизни

Будда

 

В октябре Кириллу исполнилось четыре года. Геннадий и Катерина под руководством бабушки Анны Ивановны устроили сыну именинный праздник. Воскресным утром родители предприняли поход в городской парк и покатались с малышом на каруселях. Потом навестили цирк, куда их любезно пригласил знакомый Геннадия воздушный гимнаст Рудольф Светозар. Кирюша пребывал в неописуемом восторге от кошек гастролирующего в городе театра Куклачёва. До коликов смеялся над антрепризами клоунов.

К обеду вернулись домой, где их ожидала бабушка и праздничный стол, на котором красовался именинный пирог с зажжёнными свечами. Разумеется, кроме пирога женщины к означенной дате приготовили много чего вкусного для всей семьи. И всё это пробовалось, вкушалось и дружно нахваливалось.

Когда свечи были потушены, а пирог наполовину съеден, имениннику вручили подарки. Анна Ивановна попросила внука примерить и принять в дар связанный ею свитер. Он Кирюше понравился. Катерина презентовала сыну шубку к предстоящей зиме. Немного на вырост. И она понравилась мальчику. Геннадий, выждав окончания примерочной части мероприятия, незаметно для присутствующих сходил в чулан и вышел оттуда вместе с роботом, который, сверкая синими диодными глазами, железным голосом сообщил присутствующим: «Я ищу друга! Я ищу верного и надёжного спутника!..»

— Я! Я буду твоим другом! — воскликнул Кирюша и бросился к роботу, который оказался ростом выше мальчика.

— Мена зовут Робби! — сказал робот и протянул пластмассовую руку.

— Кирилл! — представился малыш.

— Ты будешь моим другом?

— Да! Я буду твоим другом!

— Надо же, какая умная игрушка! — воскликнула Анна Ивановна. — И где же их делают?

— В Китае, — сообщил Геннадий.

— А мы что, не умеем? — Анна Ивановна покачала головой и намеревалась выйти из-за стола. — Они уже на Марс собираются полететь!.. Ой-ой!.. Спину прихватило! Сегодня второй раз прихватывает. Вы пока гуляли, я на кухне чуть не упала! Так стрельнуло! Ой-ой!.. Старею. Всё чаще и чаще стреляет... Катя, поищи-ка мазь в аптечке. Я у себя прилягу…

Робби оказался не очень разговорчивым. Закончив озвучивать ознакомительную часть словарного запаса, он принялся шагать по комнате до первого препятствия — стены или предмета мебели — потом с рокотом поворачивался и двигался дальше. Мальчику нравился его новый друг. Он уже не обращал внимания на взрослых. Робби на некоторое время увлёк Кирюшу в свой необычный фантастический мир.

Родителей это устраивало. Ибо они получили возможность заняться своими взрослыми делами. Катерина отыскала в аптечном шкафчике тюбик с мазью и ушла в комнату к свекрови. Геннадий убрал обеденный стол и вымыл посуду.

Анна Ивановна привыкала к Геннадию медленно, с нескрываемой ревностью. Катерина, вдова погибшего на военном полигоне сына, конечно же, заслуживала человеческого счастья. Природа в теле молодой женщины требовала продолжения в действии. И Катя выбрала Геннадия, в полной мере соответствующего званию настоящего мужчины, мужа и отца. Катю и Кирюшу он чистосердечно любит.

Мальчик растёт и уже напоминает Анне Ивановне покойного сына. Но она ежедневно отмечает, как внук сближается с новым отцом, и воспринимает его как родного. Это и радует, и огорчает.

И Катерине Геннадий нравится. «Справный мужик, — думала Анна Ивановна об избраннике невестки, — работящий и добрый, но — не сын...»

А Геннадий Холодов, вполне довольный сегодняшним мероприятием, которое пришлось по душе имениннику, маме и бабушке, вымыл посуду и стал прикидывать, как познакомиться и подружиться с ещё не обкатанной Хондой. Иномарка, принадлежавшая погибшему лётчику-испытателю, почти два года стояла в гараже, и была унаследована вдовой Екатериной Миловидовой, не имеющей навыков вождения машины.

Доверенность на управление автомобилем Катя оформила на Геннадия перед подачей заявления в ЗАГС о регистрации брака.

Дату регистрации заведующая брачной конторой определила на ноябрь. «Если ваши помыслы серьёзны, то вам спешить не следует, — констатировала она, изучая пытливым взором жениха и невесту. — Нынче мужик пошёл ненадёжный. Да и невеста с довеском. Поводы для конфликтов могут быть! Даю вам на принятие правильного решения два месяца».

Будущие молодожёны на регистраторшу актов гражданского состояния не обиделись и позволили назначенному времени решать их судьбу.

Время покажет!

— Мы летим на Марс! — сказал Робби и указал Кирюше под обеденный стол. — Мы будем исследовать планету Марс!

— Ура! — воскликнул мальчик и нырнул в сумерки, притаившиеся под столом.

Робби моргнул диодами, развернулся и указал на дверь в кухню.

— Мы идём по планете Марс!

Кирюша выполз из-под стола и побежал за роботом, который остановился перед холодильником и раздумывал в какую сторону продолжить движение по Марсу.

Улыбающийся Геннадий наблюдал за «марсианскими» приключениями сына.

Восклицание из комнаты хозяйки показалось ему очень громким и привлекло внимание. Постучав в дверь и получив разрешение войти, Геннадий спросил у Катерины о самочувствии Анны Ивановны.

Женщина, прикрытая пледом, лежала на диване лицом вниз и постанывала.

— Боюсь, мази ей не помогут, — прошептала Катерина. — Нужно вызвать врача.

— Очень больно? — спросил Геннадий Анну Ивановну.

— Ой! Невыносимо больно, Гена! Вызывайте скорую!

— Да, конечно. А можно мне… вас осмотреть?

— Можно, Гена. Если от этого станет легче, то и на массаж соглашусь. У мужчин это получается лучше, чем у женщин.

Что в таких случаях делал покойный дедушка Захар, Гена знать не мог. Дед почил ещё до его рождения. Но бабушка Василиса рассказывала, что врачеванием тот иногда занимался. Тайно от всех и по «великой нужде страждущих». То есть, когда уже никто болезному помочь не мог, он помогал.

«Может и у меня получится? — подумал новый колдун. — Рудика за «фак» наказал, а потом и освободил от наказания. Пациент НИИ психиатрии Беззубов недавно заходил к профессору Вагнеру и заочно благодарил офицера Холодова за излечение от маниакально-депрессивного состояния, мешавшего нормальному существованию».

После визита Беззубова профессор Вагнер заинтересовался Холодовым и через охранников, работающих в НИИ, приглашал к себе на беседу. Но у Геннадия не было желания заходить к учёному мужу, которого, скорее всего, интересовал не гвардеец из охраны, а возможный объект изучения с аномальными, патологическими и прочими неведомыми науке способностями. Геннадий не желал раскрываться и, тем паче, обретать славу на этом поприще.

На глазах Анны Ивановны навернулись слезы, и она хотела их вытереть. Но попытка шевельнуться тут же отразилась на её самочувствии в виде болевого шока в области позвоночника.

— Ой! Катя, вызывай доктора!

— Вызывай! — подтвердил Геннадий.

Он подошёл к больной и дотронулся до её плеча.

Ничего не произошло. Лишь вздох женщины и новая попытка избавиться от набежавших от боли слёз. Анна Ивановна осторожно провела ладошкой по лицу и взглянула на Геннадия. Не без надежды на облегчение.

— Я пощупаю вашу спину, Анна Ивановна?

— Щупай, сынок! Теперь вроде бы отпустило! Может и доктора не стоит беспокоить? Катюша, повремени с вызовом!

Катерина взглянула на мужа.

— Повремени! — согласился Геннадий. — А мы сейчас сделаем следующее: подложим под вас подушку, чтобы спина немного прогнулась больным местом наружу. Первый раз в кухне от чего у вас стрельнуло в спину, Анна Ивановна?

— От чего? Ах да! У меня пакет с луком порвался, головки рассыпались, я их стала собирать, а потом резко распрямилась. Тогда и стрельнуло.

Катя принесла подушку, и они с Геннадием подложили её под охающую женщину.

— А сейчас как себя чувствуете, Анна Ивановна? — Геннадий провёл рукой по спине.

— Вроде боль уходит. Немного пощипывает внизу. Рука у тебя, сынок, горячая! Прямо-таки грелка! Вот здесь ещё побаливает. Погрей.

— Я не доктор, но у вас, скорее всего, защемление седалищного нерва. Резко распрямились, а растянутые нервные волокна в нормальное состояние не успели возвратиться. Теперь подождём, пока они втянутся к себе. Катя, теперь можно и мазь применить.

— А врача вызывать не будем?

— Вызовем, если болевой шок повторится…

Мазь, втираемая Катей Анне Ивановне, помогла. Болевой шок не повторился. Вечером хозяйка уже суетилась на кухне — приготовила ужин, потом уложила спать Кирюшу и посмотрела по ТВ очередную серию мыльной оперы. Настроение начало улучшаться, и она думала о том, как утром проводит на службу Геннадия и Катю и пойдёт гулять с внуком в ближайший сквер на детскую площадку.

Катерина занялась домашними делами. А Геннадий заглянул в гараж и совершил первый выезд на доверенной ему будущей супругой совершенно новой Хонде. Пробег всего-то пятьсот километров. Заправил автомобиль топливом и прокатился до работы. Там сослуживцы осмотрели и ощупали ещё не пропылённую иномарку и, кто с приятельской улыбкой, а кто и с нескрываемой завистью, поздравили стеснённого вниманием Холодова. Потом дежурный ПЦО[1] напомнил Геннадию о совещании офицеров, которое состоится в понедельник в десять ноль-ноль в помещении городского штаба Федеральной службы войск российской гвардии.

Получив от коллег заряды положительной и отрицательной энергии, Холодов при ранних сумерках возвратился домой. Там его, конечно же, ожидали родные и любимые существа, заряженные только положительными токами.

Жизнь продолжалась…

 

Прапорщик нацгвардии Миловидова Екатерина Васильевна продолжала работать в отделе охраны Росгвардии на посту в НИИ психиатрии. На предложение будущего мужа оставить службу и заняться воспитанием Кирюши ответила отказом. Наличие свекрови Анны Ивановны, с удовольствием отдававшей свободное время внуку, было убедительным фактором, и Геннадий не настаивал на смене имиджа в его зарождающейся семье. Коли нравится жене носить гвардейские погоны — попутного ей ветра в этом деле. Но его волновал вопрос семейственности, на который обязательно обратят внимания руководители прапорщика Миловидовой и старшего лейтенанта Холодова. Геннадий этот вопрос обдумывал и уже намеревался обратиться к начальнику Управления охраны за его разрешением и согласованием.

Впрочем, советы руководителей о ликвидации факта семейственности могли свестись к идентичному предложению — одному из членов семьи покинуть насиженное гнездо, дабы не влиять на вторую часть возникшей ячейки по служебной линии.

Сегодняшнее совещание в городском штабе Росгвардии было обычным делом для офицерского состава. Войсковые командиры из гарнизонных точек, разбросанных по городу и области, нуждались в таких мероприятиях.

Какая тут к чёрту семейственность! Не будут начальники вникать в личную жизнь старшего лейтенанта. Предложат перевестись в строевое подразделение на должность командира взвода в заштатный гарнизон. И будешь ты видеться с любимой Катериной лишь по выходным, и то если не назначат на сутки дежурным по роте или старшим наряда по вылову самовольщиков из числа военнослужащих срочного призыва, коими придётся командовать и получать за их проделки взыскания.

Гена вспомнил свою службу в армии, то, как «бегал в самоволку», как сидел на гауптвахте за неотдание чести командиру батальона, у которого молодая жена гуляла напропалую с молодыми же офицерами, а тот об этом знал и оттого был постоянно не в духе. Трое суток на Губе он пережил стоически и запомнил сей факт как повод похвастаться перед друзьями после дембеля.

Нет, возвращаться в армию, пусть даже внутреннюю, но строевую и в какой-то степени организованную и нацеленную для оперативных и военных действий в «горячих точках» страны старшему лейтенанту Холодову не хотелось. Всё-таки вневедомственная охрана, отчленённая в своё время от полиции, оставалась организацией полувоенной, а её рядовые сотрудники, несущие службу на охраняемых объектах, по привычке назывались сторожами.

На проходящем совещании обсуждались разные вопросы и проблемы, которые к охране имели лишь косвенные отношения.

В конце мероприятия слово предоставили начальнику отдела кадров майору внутренней службы Бойко, который сообщил присутствующим о назначении некоторых офицеров на новые должности с повышением и об освобождении от должностей в связи с переходом в другие подразделения. Потом кадровик огласил список сотрудников, получивших очередные специальные звания. Холодову по сроку выслуги ожидался «капитан». И он услышал свою фамилию. Среди озвученных имён в алфавитном порядке она была последней.

Собрав в папку документы, майор задорно улыбнулся с высоты трибуны шумящему залу и добавил:

— На этом наше совещание закончилось, а капитану Холодову надлежит зайти прямо сейчас к полковнику Котову. Но сначала ко мне.

 

В кабинете кадровиков майор Бойко пожал Холодову руку и вручил полоску бумаги с текстом, где значился номер приказа о присвоении ему звания.

— Поздравляю, товарищ капитан! Фотку на ксиву с новыми погонами в течение недели — будьте любезны. А сейчас к шефу. Я провожу.

— По какому вопросу приглашают? — спросил Холодов.

— Котов курирует кадры, — буркнул Бойко, — возможны перемены в вашей карьере. Не обольщайтесь, товарищ капитан, хорошие перемены предлагаются хорошим знакомым. Но у вас будет возможность отказаться или согласиться.

Симпатичная с «ногами от ушей» лейтенант внутренней службы — секретарь шефа — поприветствовала вошедших офицеров и предложила сесть на диван и подождать приглашения. Сама же заглянула к полковнику в кабинет.

В кабинете Котова происходило нечто. Там рокотало и рычало, причём разными голосами. Разговаривали на высоких тонах двое. Попадать к начальнику после подобной «артподготовки» желание у офицеров пропало. Бойко состроил Холодову мину, означавшую отрицательный момент для следующего посетителя.

— Ждите! — пискнула секретарь, выходя из кабинета.

Через минуту из него выскочил майор с красным лицом — без кителя, в расстёгнутой рубашке, с мотающимся на прищепке галстуком. Вид как у рассерженного Наполеона, которому помешали выиграть важную битву. Осмотревшись, взъерошенный офицер остановил взгляд на замершей по стойке смирно секретарше и прорычал ей в лицо:

— Лиза, беги из этого бедлама на вольные хлеба! Беги и не оглядывайся!

— Так точно, товарищ майор! — пропищала в ответ Лиза, щёлкая под столом каблучками туфлей.

— А вы, господа офицеры, — майор обернулся к замершим в оцепенении Бойко и Холодову, — наверно полны надежд на великие свершения? Дудки! Так и будете торчать здесь как штакетники на заборе, пока не сгниёте! Ну ладно Бойко, ему до пенсии два месяца! А ты, салага, в перспективе — кто?

«Наполеон» шагнул к Холодову, который был на голову выше него, и снизу взглянул на улыбающегося визави.

— Ты, старлей, чего ждёшь от этой жизни? И чему радуешься?

Геннадий дотронулся до предплечья майора и ровным голосом сказал:

— Успокойтесь, товарищ майор! И приведите себя в порядок!

Майор хотел было возразить, но начал быстро застёгивать рубашку и пристраивать галстук. С галстуком произошла заминка, и он подошёл к секретарю.

— Лиза, помоги!

Лиза ловко выполнила просьбу — пристегнула галстук и поправила воротничок.

— Где ваш китель, товарищ майор? — продолжил Холодов свой эксперимент.

— В машине.

— Сейчас, товарищ майор, следуете в расположение своего подразделения и наводите там порядок, при этом никого не обижаете. Потом, при необходимости, домой, и там приводите всё в соответствие с идеалом семейной жизни. Когда всё указанное выполните, тогда у вас, у ваших подчинённых, а также у родных и близких станет нарождаться душевное настроение. Вот тогда вы вернётесь к шефу и попробуете наладить и с ним деловые отношения. Возможно, ваши желания исполнятся. Вам всё понятно, товарищ майор?

— Понятно, товарищ старший лейтенант.

— Теперь вы свободны. До свидания!

Майор молча кивнул и тихо выскользнул в коридор.

Бойко и секретарь Лиза только начали выражать удивление, но Геннадий торопливо обратил их внимание на себя.

— Лиза и вы, товарищ майор, всего этого не видели и нашего разговора не слышали. Посетитель вышел из кабинета полковника Котова и сразу же уехал в расположение своего подразделения.

У Лизы подкосились ноги, и она рухнула в крякнувшее под ней кресло. Бойко в позе малыша, ожидающего продолжения сказки, замер с разинутым ртом, и некоторое время смотрел на Холодова. Потом обернулся к Лизе:

— Товарищ лейтенант, напомните полковнику о нас.

— Елизавета Петровна, — словно услышав просьбу кадровика, проворчал шеф в динамике громкой связи, — Бойко ещё не сбежал?

— Майор Бойко и старший лейтенант Холодов ожидают!..

— Приглашайте!

 

Кабинет полковника Котова небольшой и выглядит обыкновенным рабочим местом для обыкновенного чиновника. Похоже, хозяин — аскет. Ничего лишнего. Лишь на стене за креслом расположенные рядом портреты президента и директора ФСВРГ[2]. Письменный стол и несколько стульев приткнувшихся к приставному столику. Слегка украшает пространство бронзовая люстра на шесть лампочек с пластиковыми под хрусталь висюльками. Да сам хозяин — полковник в кителе цвета хаки, с лоснящимися золотом погонами и красным лицом, которое ещё не пришло в нормальное состояние после беседы с майором.

На попытку Бойко открыть рот для доклада о прибытии, Котов махнул рукой, встал из-за стола, подошёл к окну и открыл ставню. Свежий воздух наполнил помещение. Помолчав, повернулся к офицерам.

— Видел, Витя, какого кадра я вырастил и воспитал?

Бойко потоптался на месте, скрипнул туфлями, пожал плечами.

— Тебе хорошо, у тебя доченьки-цветочки! — сказал Котов. — Хотя эти маргаритки тоже делают настроение!.. Ну ладно, про твоих женщин не будем. А про Ваньку скажу, что у него крыша потекла. Из-за ревности к положению супруги в высшем так сказать обществе. Поссорился с ней и просится на войну! Ну, мы, то есть наша держава, вроде бы сейчас по-серьёзному не воюем. А там, где присутствуем, работает армия. А мы — внутренние войска! У нас вроде бы относительная тишь да благодать. А ему подавай Кавказ или Донбасс… Его Ирина заслуженной артисткой стала, а он всё в майорах ходит. Ни орденов, ни медалей и до генерала далеко. Хочу, говорит, стать боевым офицером!.. Я ему тихое место организовал — начальником учебного центра. До полковника можно и без орденов просидеть. Тем более Ирка в местном театре на постоянной основе устроилась — дрыгает себе ножками в опереттах да кордебалетах. Помощник главрежа. По гастролям больше не мотается. Сидели бы дома, рожали детей… А детей-то нет... Может быть, из-за этого Ванька бузит?

Котов помолчал и вернулся за стол.

— Ну что там у нас, Виктор Иванович? Приводите меня в чувство, то есть в рабочее состояние — докладывайте.

— Товарищ полковник, согласно вашему указанию, пригласил к вам капитана Холодова.

— Я вижу по погонам старшего лейтенанта, — поправил Котов кадровика.

— Товарищ полковник, извините. — Бойко протянул полковнику папку с документами. — Погоны и удостоверение будут восстановлены в ближайшее время, согласно приказу.

— Капитан нацгвардии Холодов Геннадий Сергеевич? — прочитал Котов в приказе.

— Так точно, товарищ полковник, — подтвердил Холодов.

— Виктор Иванович, можете быть свободным. Мы тут теперь сами…

Майор Бойко вышел из кабинета.

— Присаживайтесь, Геннадий Сергеевич.

Холодов занял один из стульев за приставным столом.

Котов полистал папку с личным делом, почесал указательным пальцем седой висок и пошарил глазами по рабочему столу, заполненному бумагами. Искомого документа не нашёл, полистал перекидной календарь.

— Ага! — полковник что-то отметил карандашом на листке. — Дурдом на гастролях!.. Тут с вами, капитан, нужно разбираться, и по вашим чудесам принимать решения.

Холодов молчал и вопросов полковнику не задавал.

— Итак, начнём наш с вами разбор полётов, Геннадий Сергеевич, по мере поступления информации в мой кабинет и, соответственно, в мою служебную ипостась… Первое, с чего и началось. В пятницу мне позвонил профессор Вагнер из НИИ психиатрии, который мы изволим охранять, и весьма убедительно просил предоставить вас, товарищ капитан, к нему на приём… или на собеседование в качестве… — Котов взглянул на запись в календаре, — в качестве парапациента. Профессор сообщил, что вы, капитан, уклоняетесь от встречи с ним. Что так? Геннадий Сергеевич, ради уважения к учёному и ради нашего статуса нужно навестить господина Вагнера. Он по специальности кто?

— Доктор психиатрии.

— А вы кто?

— Старший инспектор охраны.

— Приказывать вам не стану, но попрошу удовлетворить просьбу профессора, — Котов улыбнулся и спросил: — Чем вы учёного психиатра заинтересовали?

Холодов пожал плечами.

— При встрече узнаю, товарищ полковник.

— Диспансеризацию давно проходили? У нашего психолога были?

— Месяц тому назад, перед отпуском, товарищ полковник. Тестирование прошёл без замечаний.

— Ну, слава богу!.. Следующий момент. В вашем деле есть письмо из местного управления ФСИН[3] с просьбой к нашему начальнику о поощрении старшего инспектора охраны Холодова, принимавшего активное участие в задержании четверых особо опасных преступников, совершивших побег из колонии строгого режима. Дело было в июле этого года. До нас информация о ваших подвигах дошла неделю тому назад. И, к сожалению, не от вас. Ваша скромность, товарищ капитан, в данном случае сыграла не в вашу пользу. Звание досрочно не получили, грамотой и денежной премией мы вас не обрадовали. Вот, в пятницу-пугатницу был у шефа, просил не наказывать вас за сокрытие полезной для имиджа Росгвардии информации. Еле отбил от выговора. Шеф у нас милостивый. Велел подождать до первых праздничных дат и подготовить представление к награде — на медаль. Какую, решим попозже. И следующее: у шефа на исполнении лежит письмо из отдела полиции района Фабричный нашего города с просьбой откомандировать… опять же старшего лейтенанта нацгвардии Холодова в распоряжение отряда особого назначения, создаваемого для усиления борьбы с незаконными формированиями и террористическими организациями, запрещёнными на территории России. При исполнении указанного документа мне сообщили из УВД о вашем участии в июльских событиях с поимкой беглых преступников. Зам по оперативной работе подполковник полиции Ефремов сказал, что ваше участие в этом эпизоде было основным. Вы, товарищ капитан, единолично обезвредили и задержали четверых опасных, вооружённых холодным оружием преступников. О вашем поощрении полиция даже не намекает, а просит вас, так сказать, всего, с потрохами, перейти на службу к ним. Пока на время, в распоряжение оперативного штаба, а потом опером в отдел полиции, если не будете возражать. Вот так!

Котов откинулся на спинку кресла и с интересом в серых глазах стал рассматривать Холодова. Искал что-нибудь необычное в парне с обычным для офицера нацгвардии лицом. Высокий, худощавый. Симпатичный. Выбрит и подстрижен. По возрасту должен быть семейным. Заглянул в анкету. Холост.

— Как с семейным положением, Геннадий Сергеевич?

— В ноябре официально регистрируем брак с гражданкой Миловидовой, — Геннадий вспомнил про возможную проблему с семейственностью и добавил: — С прапорщиком нацгвардии Миловидовой Екатериной Васильевной.

Полковник оторвал взгляд от бумаг.

— Заслуженный лётчик-испытатель полковник Миловидов Георгий Захарович, ныне покойный, — тесть Екатерины Васильевны?

— Так точно, товарищ полковник.

— Георгий в сыне души не чаял! Погиб Витька, и у него сердце не выдержало. А ты, значит, Катю приголубил?.. Да, уже два года прошло, как не стало друзей нашей семьи. И друга детства моего Ваньки, майора Миловидова Виктора Георгиевича не стало. А Катерину-то мы на службу в охрану определяли. Чтобы дома со свекровью с ума не сошла. Беда их накрыла своим одеялом. А тут ты, Геннадий Сергеевич! Ну, время, так сказать, всё исправляет. Надеюсь, и ты этому поспособствуешь, капитан Холодов? Уже сожительствуете с Катей?

Геннадий не ответил. Он настраивался на позитивное окончание собеседования и мысленно инициировал своё меркантильное желание в сторону полковника. Ни на какую войну его не посылать. Катю из охраны не увольнять. И вообще — оставить их в покое хотя бы до бракосочетания. Месяц остался. А потом?.. А потом будет суп с котом. Попрошусь добровольцем на вашу войну! И буду громить врага вместе с Иваном Котовым! Как идея!? Слабо, господин полковник, своего сыночка определить на героическую службу?

— Будет, капитан Холодов, вам место в этой жизни, — полковник захлопнул обложку личного дела. — Сейчас идите домой, меняйте погоны согласно новому званию. Фотографируйтесь и получайте новое удостоверение. И продолжайте служить в своей должности. С вами обязательно свяжутся в ближайшее время…

 

По пути домой Геннадий купил своим женщинам цветы.

Трамвай ещё не подошёл, цветочный киоск с улыбающейся продавщицей открыт, и настроение восторженное, осенней хмари неподвластное.

Цветы купил и намеревался проследовать к остановке, как к нему пристала старая цыганка и предложила погадать.

— Не спеши, дорогой! Я расскажу, что тебя ожидает в скором времени. Позолоти ручку!

На остановке никого, и трамвай не спешит.

— Ну, расскажите, сударыня, — Гена достал из кармана купюру.

— Ах, какой не жадный и очень уверенный в себе Рома!

Геннадий не стал называть своё имя, подойдёт и цыганское.

Старуха взяла его руку и несколько секунд рассматривала не обезображенную мозолями ладонь.

— У тебя лёгкая жизнь, Рома. Твоя жена и дети счастливы с тобой. И у вас всё будет хорошо. Но ты, Рома, должен бояться чёрных людей, имеющих власть и гро́ши. Это не приносит им радости. Мучаются богатеи при власти и золоте, и других мучают. Но им и этого мало. Алчут они кровушки людской!.. Вижу, ты не простой парень, Рома. У тебя есть сила — вот тут, — цыганка ткнула пальцем Геннадию в грудь. — А в голове твоей — хаос. Силой, что в тебе притаилась, не командуешь — не умеешь или боишься. Но ты научишься, если захочешь, — цыганка посмотрела на букеты. — Женщин уважаешь. И они тебя тоже. — Взглянула в глаза: — Ой, Рома, недруги у тебя есть. И работу нашёл неблагодарную, — пробежалась взглядом по погонам на форменной куртке. — Вроде блестит она золотыми звёздами, но грошей от неё мало. Зато обидчиков полно. Но ты их можешь наказать. И простить их можешь. Вижу — прощаешь! Добрый! Но не делай это во вред себе и родным. Плохим людям можно помочь, показав им путь к чистой истине. Через наказание, или через применение твоей силы или власти. Но не отбирай у людей надежду на лучшее… Жалко, Рома, что ты не цыган. С нами ты бы стал богатым и счастливым. То, что у тебя имеется, дорогого стоит. Ты лишь подумаешь, а тебе уже несут. Обманывать и отбирать не нужно. Если будешь в чём-то нуждаться — получишь, но не тяни на себя всё и сразу. По крупинке, по капельке само придёт. Ровно столько, сколько нужно. А чтобы не завидовали и не держали камня за пазухой, пожелай им, Рома, пустой памяти про тебя. Скажи им, что не было того, что те видели и слышали. Ох, Рома, хороший цыган из тебя бы получился!

Цыганка отшвырнула руку Геннадия. Он не успел ничего сказать, а старуха вдруг почернела лицом и зловеще прошипела:

— Иди домой, Рома! Твои заждались! Не бросай их!.. Встретишь чёрных людей, берегись, но не бойся! Они не герои! Но они придут, недолго ждать! Придут и будут делать гадости!..

Гена намеревался сунуть женщине деньги, но та, отмахнувшись, проворчала:

— У своих не беру! Уходи и меня забудь!

Цыганка растворилась за цветочным киоском в зарослях сирени с почерневшими от осенних холодов листьями. Оттуда же повеяло затхлой сыростью, и на мокрый асфальт выплеснулся белый туман.

— Ведьма! — шепнул Гена вслед цыганке и взглянул на цветочницу в окне с букетами. Та ему улыбнулась, озорно подмигнула, и он разом избавился от наваждения и степенно вошёл в салон подоспевшего трамвая…

 

Зима началась без снега, и декабрь, пыльный и пессимистичный, словно нехотя дотянул до зимнего солнцестояния.

За неделю до Нового года в семье Холодовых начали готовиться к его встрече. Геннадий купил на базаре небольшую пушистую ёлочку, которую установили в гостиной. С антресолей достали игрушки и не спеша украшали красавицу, с фантазиями каждого домочадца. Конечно же, больше всех старался юный Кирюша. За два дня до наступления праздника ёлочку приняли в эксплуатацию. Теперь сотни цветных огоньков диодной гирлянды освещают гостиную до позднего вечера.

Предполагалось, что в момент наступления «часа пик», когда президент страны поздравит с экрана телевизоров свой народ, и куранты начнут бить двенадцать раз, все будут дома.

Все: и мама, и папа, и бабушка Аня сядут рядом с Кирюшей за праздничный стол и, держа в руках бокалы с игристым напитком, станут ожидать чуда.

Потом будут считать удары главных в стране часов.

Потом поздравят друг друга, выпьют шампанского, а Кирюша сладкой газировки.

Потом посмотрят, как за окном вспыхивают фейерверки и салюты, устраиваемые хозяевами ближайших к их дому кафе и ресторанов.

И наступит он, долгожданный Новый год.

И все почувствуют, как истома нового, ещё не тронутого бытием времени, начинает волновать душу грядущей неизвестностью.

И график дежурств совпал так, что папа и мама должны быть дома, и вместе с сыном и Анной Ивановной проведут этот долгожданный и трепетный миг вместе.

Однако вечером тридцатого декабря, когда Геннадий и Катерина вернулись со службы и на семейном совете обсуждали, что ещё предстоит сделать к торжеству сегодня вечером и завтра с утра, в дверь позвонили.

Старшина учебного центра прапорщик Гаврилов с порога сообщил капитану Холодову, что ему на сборы пять минут, и что возле подъезда его ожидает «буханка».

Закреплённый за учебным центром Уазик нетерпеливо порыкивал перед входом.

— Сейчас заскочим за младшим Котовым, — сказал Гаврилов вошедшему в салон Холодову, — а потом на базу.

Водитель, прапорщик Рой, обернулся к Геннадию и буркнул: «Здравия желаю, товарищ капитан!» и шустро вывел машину на проезжую часть улицы. По стилю вождения было видно — у шофера настроение ни к чёрту.

— Внеплановые учения? — спросил Геннадий у коллег.

— Вроде того, — ответил Рой с сарказмом в голосе. — Мы с Машенькой ещё ёлку не нарядили. А вы как, Геннадий Сергеевич?

— А мы с Кирюшей успели.

— А мои наследники сейчас развешивают по квартире серебряный дождь, — добавил Гаврилов. — Внуки приехали в гости. Шустрые мальчишки, шумливые! Я сейчас от них отдыхаю. Мы, скорее всего, закончим поздно. Домой приду, а они спят… и тишина!..

Иван Котов ввалился в салон, плюхнулся рядом с Холодовым и вместо приветствия сказал Рою:

— Гони, Петя, на базу! Все уже там!

База находится за городом, в двухэтажной казарме на территории действующей воинской части. Сегодня здесь стоит предпраздничная тишина. Свет горит только в окнах на первом этаже в помещении учебного класса.

Заместитель начальника отряда подполковник Ефремов ожидал автомобиль у входа в казарму. Прибывшие вошли в учебный класс. Присоединились к группе уже присутствующих коллег. Сели за столы.

Геннадий осмотрелся и заметил среди полицейских друга детства Василия Иванова. Давно не виделись, и эта встреча обрадовала обоих.

Две недели тому назад Холодова назначили кандидатом в спецподразделение, о котором в октябре говорил полковник Котов. За это время отряд пополнялся офицерами и прапорщиками, приглашёнными из отделов полиции и Росгвардии. Предполагалось создание подразделения из сотрудников, которых будут натаскивать на сыск, отслеживание и ликвидацию опасных элементов и организованных преступных формирований.

За прошедшие две недели командиры отряда, в том числе и подполковник Ефремов, изучали личные дела кандидатов, проверяли их физическую готовность к несению службы в боевых условиях и проводили учебно-тренировочные стрельбы из различного вида стрелкового оружия. Пополнение коллектива осуществлялось неспешно, ибо отдельные кандидаты по различным причинам не подходили для службы в отряде, либо сами отказывались от перевода. Окончание формирования межведомственной боевой единицы предполагалось на март следующего года.

Подполковник Ефремов с суровостью во взгляде окинул сидящих перед ним подчинённых.

— Двенадцать душ! — сказал он, проверяя сотрудников по списку. — Строевое отделение.

— На дворе мороз и темень кромешная, товарищ подполковник, — буркнул Рой и нехотя приподнялся со стула. — Может, отложим учёбу на послезавтра?

— Да, конечно! — согласился Ефремов, — Для марш-броска время не подходящее. Ты, Петр Остапович, на данный момент единственный штатный шофёр. Без тебя и твоей «буханки» никак!.. После праздников нам обещают выделить пару Патриотов. И водителями штат пополнится. Вот тогда будет выбор, кого на войну посылать.

— На какую войну?

— На маленькую, но уже идущую недалеко отсюда.

— Уточните, товарищ подполковник!

— Уточняю для прапорщика Роя и остальных присутствующих. В пяти километрах отсюда располагается село Грачёвка. К нему примыкает дачный посёлок с неофициальным названием Шампань. Это потому что большинство из владельцев дач работают на заводе по фасовке шампанских вин. Полчаса тому назад в дежурную часть отдела полиции Грачёвки поступило сообщение от сотрудников ЧОП, охраняющих дачи, о перестрелке между полицейскими и лицами, находящимися в двухэтажном особняке на окраине Шампани. Отмечено, что там иногда появляются компании, приезжающие на дорогих иномарках. Обслуживает посёлок участковый уполномоченный капитан Рогов. Указанная дача проверялась им в сопровождении внештатных сотрудников. Перестрелка началась по неустановленной причине. Известно, что Рогов ранен и вместе с помощниками прячется в помещении сауны. Доступа к ним сотрудников полиции и врача скорой помощи нет. Преступники открывают огонь из автоматического оружия. Периметр вокруг участка в настоящее время находится под наблюдением сотрудников патрульной группы местного отдела. Предпринимались попытки договориться с бандитами об оказании помощи раненым. В ответ только выстрелы на поражение. Видимо, участковый накрыл серьёзных бандитов, коли те решились на убийство полицейского и его штатских помощников.

Ефремов посмотрел на Роя.

— Пётр Остапович, у тебя есть вопросы?

— Никак нет, товарищ подполковник.

— Тогда чего стоишь? Сядь!

Рой с недовольной миной опустился на стул.

— Наш отряд создаётся для ликвидации бандформирований и недопущения подобных акций со стороны негативных элементов. Мы не волшебники, мы только начинаем учиться. Боевого опыта нет. Все вы служили в армии и там кое-что приобрели. А сегодня нам предстоит поучаствовать в серьёзном деле. Если местная полиция не управится с бандитами, попробуем мы. Сейчас всем переодеться в камуфляжные комбинезоны, подогнать бронежилеты, получить личное оружие. Гаврилову и Рою проверить комплектность «буханки» спецсредствами. Всем проверить личную связь в шлемофонах. Сбор в двадцать сорок пять. Разойтись!

 

Шоссе до Грачёвки извилистое и пыльное. Шампань светится яркими фонарями справа, метрах в двухстах. Однако въезд через охраняемые ворота находится на территории села. До него ехать с полчаса. Ефремов принял решение отправить группу офицеров в посёлок минуя Грачёвку.

— Майор Котов, берёте двоих коллег и следуете через поле к дачам.

Котов сразу же указал на капитана Холодова. Лейтенант Иванов, сидевший рядом, поднял руку. Майор согласился.

— Проведёте там рекогносцировку, поговорите с нарядами полиции. Осмотритесь. В общем, к нашему прибытию наройте чего-нибудь полезного для дальнейших действий группы. Майор, поддерживайте со мной связь.

Продвижение по полю с нескошенной сухой крапивой оказалось весьма затруднительным. Котов направил лейтенанта Иванова вперёд торить пешеходную тропу. Остальные проследовали за ним.

Все дачные участки Шампани имели ограждения. В темноте с трудом отыскали проход между заборами и вышли на освещённую фонарями улицу. Никакой активной жизни в Шампани не наблюдалось. Лишь метрах в трёхстах в конце улицы лениво вспыхивал проблесковый маячок полицейской машины.

Освободив берцы от прилепившихся к ним волокон сухой крапивы, трусцой двинулись к окраине посёлка.

Патрульный Форд, наполовину погружённый передом в кювет рядом с металлическим ограждением соседнего особняка, нехотя крутил синий проблесковый фонарь. Похоже, энергия аккумулятора на исходе.

Группа, соблюдая осторожность, приблизилась к машине. Двери приоткрыты — в салоне пусто. На лобовом стекле наискосок сверкают серебристыми лучиками три снежинки от пулевых отверстий.

Котов приказал попутчикам спрятаться за забором. Вовремя. На стекле бесшумно вспыхнула ещё одна звёздочка, и лишь через секунду долетел хлопок из автоматного дула.

— Нас заметили! — сказал Иванов и подошёл к углу ограждения. — Стреляют из чердачного окна. Можно спрятаться под их кирпичным забором. Не добежим, подстрелят. Площадка освещена.

— Да, фонари здесь яркие! — подтвердил Холодов. — Вот этот, что светит в нашу сторону, прямо-таки ядовитый. Может, снимем его.

— Кто полезет на столб выворачивать лампочку? — пошутил Василий.

— Лейтенант Иванов, — отпарировал Котов, — полезешь ты! Или попробуешь свой ТТ?

— Попробую, товарищ майор, — Иванов посмотрел на спутников. — А вы прижмитесь к блокам. От бандитов обязательно придёт ответ. Жестяной забор от автоматных пуль не спасёт.

Котов и Холодов легли на пожухлую траву возле блоков, на которых крепились столбы с металлическими листами ограждения. Иванов передёрнул затвор и прицелился в слепящий фонарь на бетонной мачте. Хлопок от выстрела совпал с выстрелом из чердачного окна. Следом прозвучал треск от электрического кабеля, высыпавшего на площадь сноп малиновых искр. Вспыхнула неоновая лампа и медленно погасла, остужая освобождённую от инертного газа раскалённую спираль.

И улицу накрыла гулкая тишина в застывшем полумраке.

Иванов плюхнулся в траву рядом с Котовым. И сразу же стрелок из дачного чердака высыпал по углу металлического забора длинную автоматную очередь. Потом ещё одну. Потом двойной выстрел и снова тишина.

— Закончились патроны. Перезаряжается, — сказал Холодов. — Встали, и к забору! Быстро!

— Пошли! — продублировал Котов и первым рванул из укрытия под защиту стены. Прилипли спинами к кирпичам и замерли.

Автоматная очередь повторилась черед пару секунд. В полумраке было видно, как от угла забора отвалился изрешеченный пулями кусок профиля и открыл для обзора соседний участок.

— Соседу это не понравится, — сказал Иванов.

— Мелочи жизни, — буркнул Котов.

— Нам в ту сторону, — встрял в развивающуюся нервозную философию Холодов. — Осмотрим периметр и встретим коллег из патрульной группы. Нужно найти вход на участок с тыла.

 — Пошли! — буркнул Котов. — А я по ходу доложу Ефремову о положении дел и об опасности, ожидающей их при лобовой атаке.

Стараясь не бухать берцами по отмостке, дошли до угла забора. Там их встретил полицейский из ПГ. Он стоял за стволом старого дуба и наблюдал, как спецназовцы проверяют наличие опасности. Холодов учуял полицейского по запаху сапожной ваксы, притормозил спутников и, направив ствол Макарова на сумеречный абрис дерева, спросил:

— Ты один?

— Нас трое.

— Мы из спецотряда. Не стреляйте!

— Не будем.

— Мы выходим к вам! Будем работать вместе.

В тишине зашипела портативная рация.

«Семён, что там у тебя?»

— Спецназ прибыл, выходят на контакт. Возьми их на мушку.

«Принято. Вижу одного! Пусть представится!»

— Капитан Холодов, — сказал Геннадий и вышел из-за угла.

— Сержант Симонов… Со мной лейтенант Бандура и прапорщик Горин.

Сошлись для согласования действий. Выяснилось, что участковый уполномоченный капитан Рогов с внештатными сотрудниками выполнял плановую проверку дачи на предмет соблюдения противопожарной безопасности в праздничные дни. Во время обхода строений они обнаружили в подвале главного дома ящики с оружием и патронами. О находке сообщили дежурному отдела полиции. В это время кто-то из присутствующих в особняке открыл стрельбу по полицейскому. Раненый Рогов и его помощники успели скрыться в сауне и оттуда попросили помощи. Патрульная группа в составе трёх человек прибыла, но и её встретили автоматной очередью. Едва успели покинуть автомобиль. Провели обследование территории вдоль ограды. Выяснили, что попасть на участок можно через калитку с противоположной от главного входа стороны.

— Это рядом, — сказал Бандура. — Калитку можно открыть из примыкающего к забору бассейна, в котором прячется банщик. Мы с ним разговаривали через дверь. Он, конечно же, нас послал!

— То есть банщик заперся в бассейне и к нему не пройти? Рогов с ним не контактирует? А нам с улицы можно, но он возражает?

— Так точно! Банщик возражает!

Холодов на секунду задумался, потом позвал к себе Котова.

— Ваня, где наша буханка?

— Только что въехали в Шампань. Я предупредил Ефремова об обстреле улицы и посоветовал пробираться к нам, минуя освещённую часть посёлка.

— А нам к их приходу нужно попасть внутрь.

— Попробуем уговорить банщика, — предложил Иванов.

Банщик от запасного выхода далеко не уходил. На стук в стальную дверь ответил:

— Ну чо барабаните? Сказал же — не открою!

— Как его звать? — шёпотом спросил Геннадий лейтенанта Бандуру.

— Назвался Петей. Он там всей водой командует. Водяной!

— Всем соблюдать тишину! — Геннадий подошёл к двери и приложил к ней ладони. — Пётр, ты рядом?

— Ну и чо? — послышалось из-за двери.

— Ты там один?

— С Ниночкой!

— Это кто?

— Какой любопытный! Массажистка! Медсестра!

— Пётр, в твоей сауне находятся раненые. Ты бы направил Ниночку к ним с аптечкой. Тебе это зачтётся. Ведь ты, Петя, не с бандитами! Ведь ты — сам по себе! Ты — водяной, обслуживаешь бассейн, топишь печку, тискаешь Ниночку. Ты ведь не бандит?

— Нет, не бандит!

— Выходит, Петя, законов ты не нарушал! И с полицией воевать не собираешься?

— Не нарушал и не собираюсь!

— Отвори, Петя, дверцу и впусти нас. Я, капитан нацгвардии Холодов, гарантирую тебе безопасность.

Ответа не последовало. На тишину отреагировал Василий.

— Сейчас он тебе откроет и пригласит в парилку, — усмехнулся он, — вместе с Ниночкой!

Однако изнутри раздался звон ключей, щёлкнула пружина замка.

— Ген, ну ты прямо колдун! — проворчал Котов.

По лицам ударил тёплый влажный воздух и тут же превратился в сизый пар, окутавший офицеров. Петр — щуплый паренёк в полосатом халате — отступил назад и чуть не упал в небольшой водоём — бассейн для омовения после парильни. Котов успел схватить его за ворот халата.

— Никаких резких движений! — скомандовал он коллегам. — Всё под контролем! Водяной с нами!.. Лейтенант Бандура, остаётесь у входа, встречайте подкрепление. А Пётр проводит нас к участковому. Где Ниночка?

— Нина! — крикнул Пётр. — Выходи, наши пришли!

Из подсобного помещения выскользнула средних лет толстушка в спортивном трико, с черпаком в руке и грозно взглянула на Котова, державшего за шкирку банщика.

— В плен не сдамся!

— Пётр сказал, что вы медик. Это так?

— Фельдшер.

— У вас в сауне раненый полицейский — местный участковый.

— Серёжка Рогов? Как его угораздило?

— Ваши постарались.

— Нет! Наши бы Серёжку не тронули. Это купцы с Кавказа.

— Ладно, разберёмся! Аптечка в этом заведении имеется?

— Имеется.

— Захватите и к раненому! — Котов встряхнул Петра за ворот. — И ты с нами, водяной!

 

Рогов, раздетый по пояс, лежал на широком кожаном диване. Его помощники пытались остановить кровотечение из раны, прижимали к груди простынь, и давали нюхать нашатырный спирт. Раненый терял сознание.

— Позвольте! — сказала Ниночка и принялась рассматривать рану, — Пуля возле сердца. Извлекать опасно. И транспортировать нельзя. Скорую вызывали?

— Вызывали, — сказал один из внештатников. — И полицию вызывали. Стреляют! Кому охота голову подставлять под пули!

— Я обезболивающее лекарство введу. Пулю бы извлечь! Одно непроизвольное движение и — болевой шок! Сердце может остановиться. А у меня из инструментов лишь скальпель и пинцет.

В это время Котов приоткрыл дверь сауны и выглянул во двор. Пространство, освещённое висящим под карнизом дома фонарём, могло контролироваться бандитами через окна особняка.

— Если этот фонарик убрать, — сказал он Иванову, — то двор не будет просматриваться. Ваня, займись-ка им!

Фонарь от выстрела из ТТ погас без фейерверка.

В предбаннике появился подполковник Ефремов с запыхавшимися спецназовцами. Котов описал обстановку и предложил провести штурмовую операцию с захватом бандитов врасплох. Обернувшись к банщику, осведомился о наличии в особняке запасных входов.

— Есть, я покажу. У меня и ключи имеются.

 

Геннадий Холодов стоял рядом с раненым и мысленно сканировал рану. Ниночка обеззараживала спиртом кожу рядом с раной в груди и готовилась сделать обезболивающий укол. Рогов приглушённо стонал. По его щекам текли слёзы. Боль он превозмогал с трудом.

Геннадий снял бронежилет и куртку, и засучил рукава свитера. Из холодильника достал пол-литровую бутылку водки.

— Нина, полейте-ка мне на руки, — попросил он.

— Что вы собираетесь делать? — воскликнула фельдшер.

— Попробую помочь вам и Сергею. Это водка, лейте!

— Вы же убьёте его своими ручищами!

— Тсс! Не шумите. И водки не жалейте!

— Да вы!.. — Нина замолчала и плеснула спиртным на руки.

— Мне бы глоток! — прошептал Рогов.

— Можно! — сказала Нина.

— Ну, дайте. А я займусь пулей.

Геннадий руками «увидел» металл, лежащий в кровавой субстанции. Наконечник пули направлен на пульсирующее и трепещущее сердце. Он почти касается тонкой стенки органа. Он готов врезаться в него. И он может убить. Одно неверное движение.

Руки не касались раны. Они зависли над ней.

Геннадий осторожно повернул пулю вниз острием и отодвинул к наружной стенке пробитого ею же канала, медленно передвинул вверх, наружу. Миллиметр за миллиметром она покидала зону возможного поражения сердца. Вместе с ней наверх вытекали сгустки свернувшейся крови. Нина убирала их ватным тампоном.

Пуля выглянула наружу и тут же скакнула в ладонь — тёплая и липкая.

— Колдуешь? — шепнул над ухом Ефремов. — Вижу — получается! Ты тут, Гена, заканчивай, а мы пошли разбираться с бандитами.

— Стоп! — Геннадий обвёл взглядом присутствующих — Ефремова и Ниночку, — Вы этого не видели! И ничего об этом не знаете!

Ефремов хмыкнул, взглянул на окровавленную пулю в руке Геннадия и проворчал:

— Догоняй, медбрат!

Геннадий взял с пола полупустую бутылку с водкой, смыл с рук и пули кровь, осмотрел блеснувшую бронзой смерть и протянул раненому.

— Сделаешь кулон на память.

— Спасибо, капитан! А я видел!..

— Но об этом — никому и ничего!.. Выздоравливай!

 

Холодов вышел из сауны в кромешную тьму. Тихо. Освещение из окон второго этажа падает лишь на крыши подсобных строений.

— Я провожу вас, — сказал возникший из тьмы «водяной». — В фойе никого. Туда и войдём. Все, и ваши тоже, на втором.

— Петя, кому принадлежит этот дом?

— Коту.

— Кому?

— Нового хозяина все называют Кот. Я с ним сегодня познакомился. Моё дело парильню разогреть и бассейн наполнить водой. Он всю прислугу на вечер разогнал, меня с Нинкой оставил. Заказал девочек. Друзья приехали, бражничают. Баб ещё не привозили…

— Значит, Кот здесь?

— Дома. Без него тут ничего!..

— Проводи.

В фойе находился лишь прапорщик Рой, вооружённый автоматом и зычным голосом.

— Стой! Кто идёт? — ухнуло под сводами фойе.

— Петя, свои! Это твой тёзка Пётр Водяной.

— Пётр Голиков, — поправил банщик. — А водяным меня назвал ваш Бандура.

— Ну, знакомьтесь тут. А я наверх.

Сверху раздались приглушённые выстрелы — автоматные и пистолетные.

Холодов достал из кобуры Макарова и начал подниматься вверх по лестнице. И снова раздались выстрелы. Остановился на площадке второго этажа. Из двери, ведущей на чердак, показался Василий Иванов.

— Всё, Гена! — сипло сказал он. — Двухсотый!

— Стрелок?

— Он. Второй сдался без сопротивления. Кавказские гости. Приехали за оружием. У хозяина дома этого добра оказалось достаточно, чтобы вооружить батальон душманов. Пошли знакомиться.

— Его зовут Кот.

— Знаю.

В просторной комнате находилась почти вся группа Ефремова. На полу сидел в наручниках с чёрным мешком на голове второй покупатель. На широком диване, тоже в наручниках, вальяжно восседали вероятные подельники Кота.

— А где главный? — спросил Холодов у Ефремова.

— С ним майор Котов беседует в соседней комнате.

— Я подстрахую.

— Я с тобой, — сказал Иванов.

Подошли к закрытой двери. За ней громко разговаривали двое. Очень громко. И оба голоса показались знакомыми. Один Ванькин. А чей второй?

— Не может быть! — шепнул Холодов.

— Может, Гена, может! — Василий толкнул входную дверь.

У дальней стены за широким столом сидит мужчина — в полумраке лица не разобрать.

— Полковник Котов?! — спросил Геннадий, остановился за спиной Ивана и сразу почувствовал биение сердца рассерженного сына.

— Уже пенсионер, товарищ капитан, — сказал мужчина, совсем непохожий на бывшего заместителя начальника управления.

— Преступник! — выкрикнул Иван. — Ты продаёшь бандитам жизни людей! Ты — дьявол! Раньше охранял народ, а теперь ты торгуешь смертью! В подвале твоего дома ящики с оружием! Как оно оказалось в твоих руках?!

— Год назад в Нальчике мы изъяли у боевиков большую партию. Припрятали. А теперь они просят её вернуть за приличную сумму в долларах.

— Не вышло, папа!

— Да, к сожалению! Меня погубила моя же инициатива направить тебя и Холодова в спецотряд. Не ожидал встречи с вами, да ещё под Новый год! Судить вы меня не сможете! Я сам себя осуждаю! Всё-таки — офицер-гвардеец!

— Ты — предатель! Ты — наш враг!

Котов старший нервно вздохнул и положил правую руку на лежащий перед ним карабин и нажал на курок. Возможно — случайно.

Пуля прошла через незащищённую бронежилетом шею Котова младшего и вонзилась в стоявшего за ним Холодова. Рядом грохнул ТТ Василия Иванова.

И все увидели чёрную метку на лбу улыбающегося полковника.

Потом у Ивана и Геннадия остановилось время…

 

Где-то далеко-далеко куранты отсчитали последние секунды года.

Заиграл гимн России.

Звякнул хрусталь, пахнуло лекарством…

Геннадий открыл глаза.

— Просыпайся, воин! Новый Год наступил!

Рядом стоят мужчины в штатских одеждах, на них белые халаты. Лица серьёзные.

Нет, один улыбается. Это Петя Рой.

У всех бокалы с шампанским — пузырьки газа тянутся вверх.

Рядом две женщины с печальными лицами и мальчик.

— Кирюша! — шепнули губы.

— Папа! С Новым годом! На улице выпал снег! Будем кататься на лыжах! Папа, не умирай, пожалуйста!

Пробежался взглядом по лицам.

— А Иван?

Ефремов отрицательно кивнул.

— Повезло только тебе… Со вторым днём рождения, Гена!

Катерина села подле мужа на стул и опустила голову на подушку — рядом, лицом к лицу.

— Гена, любимый! С Новым годом!

И тихо заплакала…



[1] Пульт централизованной охраны

[2] Федеральная служба войск российской гвардии.

[3] Федеральная служба исполнения наказания.