Юрий ГЕЛЬМАН

ПАРФЕНОН

«Я даже не стану пытаться передать вам

те первые впечатления, которые я испытал здесь.

Акрополь свободно парит над всей человеческой цивилизацией;

он кажется мне некой олимпийской сценой,

которая со всеми древними божествами

взяла да и перенеслась на небо».

Фердинанд Грегоровиус

«История города Афин в средние века»

1

Вид с открытой верхней площадки ресторана «Strofi» завораживал. Амфитеатр Герода и Парфенон с подсвеченными на фоне вечернего неба гордыми остатками его непревзойденного величия притягивали взгляд с магнетической силой. И уже ни золотисто-румяная мусака в квадратном керамическом салатнике, ни аппетитные сувлаки, разложенные на тарелке веером, ни даже вино «Trilogia» с его густой смесью ароматов не могли отвлечь от по-настоящему волнительной эстетики этого места.

«Сейчас можно было бы и рыбий жир проглотить, и отвратительно горький хлористый кальций махнуть, не покривившись», — подумал Юрий, потягивая бордовый напиток из бокала.

— Простите, вы разрешите присесть за ваш столик?

— А? Что вы сказали? — Юрий вздрогнул, отрывая взгляд от величественной вечерней панорамы. — Простите…

— Позвольте присесть с вами? — повторил незнакомец, слегка наклонившись.

Был он сухощав, подтянут, со смуглой кожей и непослушными смолянистыми волосами на голове. Из-под густых бровей на Юрия смотрели теплые вишневые глаза, под щетиной черных усов сверкала жемчужная улыбка. Одет был просто — в светло-голубые джинсы и серое поло с яркой ромбовидной эмблемой какого-то футбольного клуба. На вид лет тридцать пять, не больше. Практически ровесник. Местный гопник? Впрочем, всё-таки попросил позволения…

— Но я ужинаю с женой…

— Я знаю.

— … и сейчас она вернется из туалетной комнаты…

— Она не вернется, — не меняя интонации и выражения лица, сообщил незнакомец.

— Как?! — Юрий попытался вскочить, но случайный собеседник, проворно положив жилистую руку на его плечо, силой удержал того на месте. — Что происходит?!

— Не волнуйтесь. С ней всё в порядке. Я вам сейчас объясню. Так вы позволите?

— Я ничего не понимаю, но, судя по всему, у меня нет выбора… Вы из полиции? И так хорошо говорите по-русски…

— На самом деле выбор есть всегда, — ответил незнакомец. Он устроился напротив, на то место, где еще несколько минут назад сидела жена Юрия. Было в нем что-то властное и вместе с тем неуловимо загадочное. — И я здесь именно для того, чтобы вы его сделали.

— Что с Олей? Где она?

— Сейчас узнаете. Позвольте сначала представиться. Мое имя Офелос, и я не из полиции.

— Тогда… откуда?

— Я представляю одну организацию.

— Разведка? Или, может быть, мафия? Полагаю, в Греции она тоже есть…

— Нет, Юрий, ни то и ни другое. Моя организация — не государственная структура. Она — сама по себе.

— Стоп! Откуда вам известно моё имя?

— И не только имя… — улыбнулся Офелос. — Да вы расслабьтесь! Ну, пожалуйста. Ни вам, ни вашей очаровательной супруге в данный момент ничто не угрожает. И я здесь именно для того, чтобы внести ясность в ситуацию.

— В какую еще ситуацию? — нервно спросил Юрий, допивая вино.

Офелос взял со стола бутылку и наполнил опустевший бокал своего собеседника.

— Если позволите… — сказал он, приподнимая бокал Ольги. Юрий пожал плечами. Он был растерян и подавлен подобной бесцеремонностью. — Давайте выпьем за знакомство. Тем более что с историком я еще ни разу не пересекался…

— Вы всё про меня знаете? — голос Юрия предательски дрогнул. — Кто вы?

— Скажем так: я знаю то, что мне нужно, — ответил Офелос.

— Мне становится неуютно рядом с вами. Даже страшно.

— Моя задача состоит в том, чтобы превратить ваш вполне оправданный объяснимый страх и недоумение в полное доверие.

— Даже не рискую предположить, как вы этого добьётесь.

Офелос неторопливо пригубил бокал, сделал несколько мелких — для удовольствия — глотков. Потом длинно посмотрел на Юрия. Тот нервно покусывал губы, поглядывая в ту сторону, откуда должна была вот-вот появиться его жена. Так он предполагал, еще не до конца поверив в слова странного знакомого.

— В прошлом году, но не в апреле как сейчас, а в мае, — тихо сказал Офелос, — ваша замечательная супруга впервые побывала в Афинах.

— Да, верно, — согласился Юрий, опуская взгляд. — В рамках культурного обмена между нашими странами она привозила сюда свои картины для выставки…

— Именно там мы и познакомились. Ольга — прекрасный художник.

— Постойте! Вы знакомы уже почти год? И я узнаю об этом только сейчас? Причем, не от нее самой. И как это прикажете понимать?

— Прежде всего, Юрий, вы должны знать, что ваша супруга абсолютно чиста перед вами. Догадываюсь, о чем вы сейчас думаете…

— А вы бы на моем месте не так думали?

— Не знаю. Я не женат, и подобные чувства мне незнакомы.

— Еще и не женаты…

— А теперь вспомните, пожалуйста, не читала ли она тогда, после возвращения домой, рассказы Михаила Осокина? Может, и вам советовала? Так сказать, под впечатлением…

— Да, она нашла этого автора в Интернете, и мы… вместе…

Юрий осекся. Теперь настала его очередь длинно посмотреть на собеседника.

— Что вы хотите этим сказать? — наконец выдавил он.

— А не желаете ли сами озвучить то, о чем только что догадались? — игриво спросил Офелос.

— В тех рассказах была Прага…

— А здесь Афины.

— И там был… как его… Леви…

— А здесь — ваш покорный слуга.

— И эта ваша организация, которая сама по себе…

— Да, верно.

— Но Оля мне ничего не рассказывала…

— А ей и не о чем было рассказывать, — ответил Офелос. — Мы тогда просто поговорили, и я предложил ей стать Исполнителем… Не сразу, конечно, а в следующий приезд. Как вы понимаете, это не афишируется.

— То-то она тянула меня сюда в этом году! И еще эти рассказы Осокина… Не вымысел, получается? Не фантазии автора?

— Не вымысел.

— Значит, Оля согласилась?

— Согласилась.

— И теперь она… как сказать… на задании?

— Выходит, что так.

— И когда вы успели с ней обо всем договориться? Мы же постоянно были вместе, с самого прилёта.

— Мы умеем находить время и правильно им распоряжаться, — как о чем-то само собой разумеющемся сообщил Офелос. — Вчера вечером, например, вы уснули на диване в своих апартаментах, а Ольга вышла посидеть на лоджии…

— Вы были в нашей квартире? Она вас впустила? И я ничего не слышал!

— Вам и не нужно было слышать, — спокойно ответил Офелос. — Это касалось только вашей жены, и нам хватило полчаса, чтобы обо всем договориться. Я посоветовал ей посмотреть в Интернете информацию об одном замечательном ярком человеке, который когда-то бывал в Афинах…

— То есть она сейчас якобы пошла в туалет, а на самом деле…

— А на самом деле по запасной лестнице спустилась вниз — в небольшой внутренний дворик. Там при определенных условиях открывается портал…

— А потом бы вернулась ко мне как ни в чем не бывало? И я бы ничего не знал и ни о чем не догадывался!..

— Верно.

— Лихо у вас всё устроено! — воскликнул Юрий. И вдруг спохватился. — Но постойте, в начале нашего разговора вы сказали, что она не вернется! Как же так? Отвечайте, Офелос! Где теперь моя жена?

— Должна была переместиться в Афины в тысяча восемьсот девятый год. Но, увы, что-то пошло не так… То ли оступилась и сделала несколько лишних шагов, то ли неверно произнесла условную фразу…

— И что? Не томите!

— И не встретилась с Наставником. Просто по ошибке оказалась в другом времени…

— Как! Что же теперь делать?

— Не волнуйтесь, там тоже есть наши представители.

— Так пусть вернут Олю!

— Это невозможно. Теперь это можете сделать только вы сами…

* * *

Единственной лампочки на два этажа было явно мало, и крохотная площадка внизу узкой каменной лестницы терялась в темноте. Ольга спускалась неторопливо, опасаясь сделать ошибку, и вдруг остановилась, замерла. Будто невесть откуда взявшийся ветерок пробежался по лицу. Даже на мгновение показалось, что она неправильно посчитала ступени — сбилась где-то посередине, что ли…

Неужели один неполный бокал вина настолько лишил ее концентрации? Неужели то, о чем она так долго мечтала, способно в один миг разрушиться от какой-то случайной мелочи? И неужели те, кто на нее рассчитывал и доверял сделали неправильный выбор?

Но Офелос подчеркивал, что возвращаться наверх и начинать спуск заново ни в коем случае нельзя, попытка даётся только одна, и её необходимо использовать с максимальным эффектом.

Стало быть, стоит отбросить сомнения, продолжить путь и завершить его смело и уверенно. Так, как учил Сопровождающий. И Ольга шагнула в темноту, а с последней по счету ступеньки спрыгнула, приземляясь на обе ноги. И громко сказала: «Я иду!» прежде чем сделать еще несколько шагов вперед. Тут должна быть дверь, которую нужно толкнуть. Ольга осторожно протянула руки и коснулась чего-то деревянного.

«Всё верно! — мелькнуло у нее в голове. — Я ведь способная ученица!»

Маленький дворик был до краев заполнен мускусным ароматом гибискуса. Вечерело. Над убогой черепичной крышей одноэтажного домика висела фаянсовая луна. Освещенная ее бледным сиянием посреди двора стояла странная фигура — какой-то небольшой корявенький человечек, полусогнутый в пояснице, с длинными костистыми руками, торчащими из широких и укороченных рукавов рубашки. Он был похож на сухую ветку, в которую природа тщетно пыталась вдохнуть жизнь. Достойным, но мало ожидаемым завершением этой отталкивающей фигуры была непропорционально большая лысая голова, обрамленная остатками седых волос. Казалось, тонкая шея этого человека вот-вот не выдержит тяжести и переломится, опрокинув тяжелую голову, и та уткнется острым подбородком в плоскую безжизненную грудь. В близко и глубоко посаженных его бесцветных глазах сверкало любопытство пополам с каким-то демоническим торжеством.

— Калиспэра![1] — сказала Ольга, настороженно рассматривая загадочный персонаж. Ее цепкий взгляд спотыкался о детали одежды и выразительные черты этого человека.

— Калиспэра, сударыня! — скрипнул мужчина. — Добрый вечер! Наконец-то вы здесь!

— А вы… Офелос говорил, что меня будет встречать женщина…

— Офелос? — переспросил тот. — Ах, да! Я понимаю. Но это не имеет значения. Сейчас вы находитесь там, где должны были оказаться.

— Честно скажу, что очень боялась ошибиться, — искренне призналась Ольга. — В какой-то момент мне даже стало не по себе — там, на лестнице…

— Это пустяки, сударыня! Можете обо всем забыть. Отныне я — ваш проводник, и со мной вы в полной безопасности.

— Хотелось бы в это верить…

— И не сомневайтесь!

— Что ж, я готова получить инструкции.

            — А вот это сейчас ни к чему! Не стоит торопиться, милочка. Теперь вы — в моих руках, и ничто не помешает нашим планам.

— Да, знаете, я внезапно почувствовала, как наплывает усталость…

— Тем более, — с какой-то плохо скрываемой радостью заявил Проводник. — Сейчас я отвезу вас в один дом, где вы сможете отдохнуть и прийти в себя.

Буравчики его глаз лихорадочно блестели. Ольга заметила этот блеск, но ничего не заподозрила. Впрочем, она пришла в этот мир не для того, чтобы кого-то в чем-то подозревать. У нее было вполне реальное и ответственное задание, и предвкушение фантастической встречи теперь занимало всё ее подсознание.

— Простите, как мне вас называть? — спросила она, когда незнакомец приблизился.

— Ах, да! — воскликнул тот. — Меня зовут Панкратиус.

— Какое редкое имя!

— В переводе с греческого означает «всесильный»! — с гордостью заявил неказистый собеседник. И добавил с затаенной усмешкой. — И у вас еще будет возможность в этом убедиться.

— Я полностью в вашей власти, — согласилась Ольга. — Если честно, ужасно хочется отдохнуть…

— Идемте же, — Панкратиус протянул руку. — Моя бричка стоит на соседней улице. Графиня де ла Гарди давно ждет и будет рада вас видеть.

— А кто это? — искренне удивилась Ольга. — Я никогда не слышала о ней.

— Это жена графа Отто Вильгельма Кенигсмарка, командующего войсками Венецианской республики.

— Но Офелос мне ничего подобного не говорил… — задумчиво и настороженно произнесла Ольга. Потом спросила, делая паузы между словами. — А скажите… Панкратиус… какой сейчас год?

— Тысяча шестьсот восемьдесят восьмой, сударыня, — вкрадчиво сообщил Проводник. — И это великий год! Мне удалось то, что не удавалось еще никому!

2

Они встретились на следующий день на пересечении улицы Марка Аврелия и Кирристо. Отсюда за ажурным металлическим забором открывался вид на древнюю рыночную площадь — Римскую агору, о значимости и красоте которой неубедительно напоминали жалкие остатки беломраморных построек. И лишь одно сооружение, пусть и потрепанное изрядно временем, в гордом одиночестве возвышалось над многовековым запустением.

— Это и есть Башня Ветров? — спросил Юрий, подойдя к забору и ухватившись обеими руками за острые стальные пики.

— Да, это она, — ответил Офелос. — Каждая из восьми ее сторон представляет деление на компасе, а горельефы на фризах — изображения древнегреческих богов ветра. Их ведь тоже было восемь, и у каждого — свое имя. А на верхушке когда-то находился бронзовый флюгер в виде Тритона, и его рука указывала направление, откуда дул ветер.

— И где он сейчас? — Юрий посмотрел на голую коническую крышу башни. — Ветром сдуло?

— Хорошая шутка, — усмехнулся Офелос. — Но грустная…

— А чему радоваться? Эти бесчисленные камни, разбросанные вокруг, эти торчащие из земли обломки колонн — на меня, историка, вообще производят удручающее впечатление. Если бы я был археологом, тогда, наверное, с вожделением бы облизывал каждый осколок и каждый черепок…

— В этом городе хватает работы для всех… — философски заключил Офелос.

Они постояли немного у забора, потом присели на скамью спиной к Башне Ветров. По соседству, в нескольких шагах поодаль расположились двое аккуратных старичков в одинаковых клетчатых фуражках — один с аккордеоном, другой с флейтой. С закрытыми глазами, будто полностью погрузившись в себя, они старательно наигрывали какую-то мелодию. В хищно раззявленном коричневом чехле от аккордеона у ног музыкантов лежало несколько монет.

— Мне удалось кое-что узнать, — тихо сказал Офелос.

— Я надеялся, что вы это скажете, — Юрий повернулся к нему. — Почти всю ночь не спал и надеялся…

— Вашу Ольгу перехватил один посторонний. Как он это сделал, мне пока неведомо. Не исключаю, что тут вмешались темные силы.

— Час от часу не легче! — воскликнул Юрий и умоляюще посмотрел на Офелоса. — Что же делать?

— Мне передали оттуда… что с ней обходятся очень хорошо. Этот, скажем так, неизвестный привел вашу жену в один богатый дом, где для нее подготовили отдельную спальню. Ольга завтракает и ужинает с хозяйкой, ни в чем не испытывает недостатка. А в светлое время в сопровождении того самого неизвестного мужчины ездит в повозке на Акрополь. Так продолжается уже несколько дней.

— Несколько дней? Но она только вчера…

— Время течет по-разному, оно — многогранно…

— Да, понимаю. И это всё?

— Пока да.

— Но это ведь совсем не то, для чего вы её туда отправляли?

— Конечно же, нет. И самое плохое — то, что Наставник, находящийся там, не имеет с вашей женой никаких контактов. Вот почему и не может отправить ее обратно. Пойти за ней и вернуться вместе — под силу только вам.

— А какое это время? Что за эпоха? Я хотя бы что-то должен знать…

— Несколько месяцев назад в конце сентября там закончилась битва за Афины, — спокойно ответил Офелос. — Войска Венецианской республики выбили турок из города. Влиянию Османской империи на полуострове Пелопоннес приходит конец. Вы историк, Юрий. Это случайно не ваша тема?

— Когда-то я читал об этом, конец семнадцатого века, кажется… Но тема не моя.

— Теперь станет вашей. Что же касается женщины, которая приютила Ольгу… Это шведская дворянка, сопровождающая своего мужа-генерала в походах. Полагаю, скоро вы сами с ней познакомитесь.

— Что ж, я готов! Но как это сделать?

— Это несложно. Оглянитесь. Видите круглую полуразрушенную пристройку с южной стороны Башни Ветров? Вам нужно просто влезть внутрь. Так делают многие туристы — для эффектных фотографий.

— И что, все попадают в прошлое?

— Только те, кто произносит нужные слова. Я научу вас.

— Хорошо, а потом?

— А потом выбирайтесь обратно. Вас встретит женщина по имени Алекса. Дальнейшие инструкции получите у нее. Приходите сюда завтра часам к двенадцати. И помните, Юрий: очень многое будет зависеть от вас. Ольга не сможет вернуться самостоятельно, поскольку не знает ни настоящего Наставника, ни дороги. Очень надеюсь, что вы справитесь.

* * *

На улице Lisikratous неподалеку от Храма Святой Екатерины было тихо и безлюдно. Сухой песок мягко шуршал под колесами брички. Почти полная луна с любопытством смотрела вниз, осветляя своим щедрым сиянием узкие улочки и добрую половину кобальтового неба. Казалось, с самого начала она бесшумно скользила следом.

— Ну вот, сударыня, мы на месте, — своим скрипучим голосом сообщил Панкратиус, неторопливо слезая с козел.

— Там, откуда я пришла в этот мир, даже самые узкие и незаметные улицы освещаются электрическим светом. А здесь, если бы не луна…

— О, я давно живу в этом городе, и мне знаком каждый камень, каждая рытвина и каждый цветочный горшок на подоконнике. Со мной вы никогда не заблудитесь даже в темноте.

— Меня это мало утешает. Как-то боязно становится… Неуютно… Теперь я понимаю, что сделала что-то не так, и эта ошибка может обойтись мне слишком дорого…

— Это не ваша ошибка, милочка! — с воодушевлением воскликнул Панкратиус. — Это я привел вас сюда!

— Вы?!

— Да, именно я! Ко мне обратились за помощью, и я не смел отказать. Напротив, с радостью согласился. Тем более что давно мечтал провести подобный опыт…

— Я не понимаю, о чем вы говорите и мне становится по-настоящему страшно! Такое впечатление, что я вляпалась в какую-то жуткую мистическую историю, из которой уже не выпутаюсь никогда!

— Всё зависит от вас, милочка, — загадочно протянул Панкратиус.

— Почему?

— Если вам удастся удовлетворить прихоть графини де ла Гарди, не исключено, что я верну вас обратно — страшно подумать, в двадцать первое столетие!..

— Прихоть? Это слово имеет весьма определенный и недвусмысленный оттенок. Но я не по этому делу… Ваша графиня ошиблась!

— Но не ошибся я, сударыня! Входите, сейчас вы всё узнаете.

Калитка скрипнула на той же ноте, какая постоянно и раздражительно звучала в голосе Панкратиуса. Ольга почувствовала, что песчаное покрытие улицы сменилось на твердое — мощеная камнем дорожка, пронизывая благоухающий цветущий сад вела от калитки к двухэтажному особняку. В нескольких его окнах колебался неяркий свет.

Лакей у входа учтиво склонил голову, пропуская пришедших. Было видно, что новый знакомый Ольги — частый гость в этом доме. Панкратиус без намеков на этикет вошел первым, хорошо понимая, что его спутнице ничего не остаётся, как последовать за ним. И даже поднимаясь по массивной деревянной лестнице наверх, он не оглядывался назад.

Через минуту они вошли в комнату, освещенную двумя канделябрами на три свечи каждый, и остановились у двери. Комната оказалась довольно просторной и служила, скорее всего, гостиной. На двух противоположных стенах висели гобелены, на одном из которых в полумраке угадывалась батальная сцена, на другом — пасторальная. В глубине гостиной ленивым пламенем розовел камин, рядом с ним в большом светлом кресле сидела женщина. При виде вошедших она поднялась и сделала несколько шагов. Панкратиус, фигура которого и без того не отличалась стройностью, согнулся еще больше и шагнул навстречу.

— Поклонитесь, сударыня, — шепнул он, поворачивая голову к Ольге.

Та сдвинулась с места и остановилась чуть позади своего провожатого. Одного беглого взгляда ей хватило, чтобы отметить для себя мягкие аристократические манеры хозяйки этого дома. Высокая стройная фигура была подчеркнута роскошным приталенным платьем из красного атласа с рядом дополнительных деталей других цветов в виде кружевного ворота, полупрозрачной блузки, каких-то бантов и лент, завязок и шнурков. Длинные темные локоны дамы собирались в неплотный «хвост» на затылке и скреплялись увесистой ниткой жемчуга. Ее открытое лицо было привлекательным, даже милым. Какая-то породистая красота отражалась на нем.

На вид графине было лет сорок пять — для нее наступил тот самый возраст, когда яркая молодость и желание нравиться уже остались позади, но чувства еще не угасли, и прежняя страсть, теперь обрамленная в оправу опытности и уверенности в себе, начинала сиять более содержательным глубинным светом. В ее зеленых с поволокой глазах, заслоненное властностью, мелькало любопытство.

И это любопытство заставило женщину выдержать длинную паузу, в течение которой она пристально и недоверчиво вглядывалась в довольно хрупкую фигуру Ольги — в джинсовом костюме, кроссовках и с коротко подстриженными волосами цвета спелой пшеницы.

— Панкратиус, это и есть та самая девушка, о которой ты мне рассказывал? — мягко спросила графиня на латыни, и в ее грудном голосе мелькнули нотки разочарования. — Ты не ошибся?

— Я не ошибся, ваша милость! Это и есть та самая Ольга.

— И ты утверждаешь, что именно она является потомком Иктина?

— Утверждаю, ваша милость…

— И что именно ей и никому другому через сотню поколений передались навыки и способности древнегреческого зодчего?

— Именно ей, ваша милость…

— Что-то не похожа она на гречанку, — графиня подошла ближе, бесцеремонно разглядывая гостью. — Светлые волосы, голубые глаза. И чересчур субтильна…

— Смешение кровей, ваша милость, — поспешил сообщить Панкратиус. — В ней очень многое намешано…

Ольга стояла ни живая, ни мертвая. С Панкратиусом она разговаривала по-гречески, теперь же, как оказалось, понимала и латынь. Но, несмотря на эти метаморфозы, она ощущала себя предметом, вещью, к которой прицениваются. Ощущала себя рабыней, выставленной для продажи.

— Ну, здравствуй, Ольга! — вдруг сказала женщина, приблизившись вплотную. — Я графиня де ла Гарди. И если Панкратиус не ошибся в своих опытах, то ты окажешь мне неоценимую услугу.

— Простите, ваше… Как к вам обращаться? — голос Ольги дрогнул. — Я ничего не понимаю…

— Прежде всего не бойся меня, — ответила графиня. — Когда мы останемся с глазу на глаз, я посвящу тебя в свой замысел.

3

Ну вот, эти три ступеньки фундамента под полукруглой пристройкой — декоративные, узкие, по ним не взобраться. Зато рядом остатки какой-то стены — тесаные мраморные блоки, позеленевшие, давно утратившие античную праздничность, но не потерявшие прочность. На них можно влезть и уже оттуда спуститься внутрь этого загадочного сооружения. Юрий оглянулся по сторонам. Апрельское солнце застряло в зените. Легкий весенний ветерок замешкался неподалеку — должно быть, выбирая новое направление. Несколько туристов стояли поодаль, разглядывая хорошо сохранившиеся фигуры на фризах. То ли немцы, то ли австрийцы.

— Ну, была не была! — вздохнул он, передвинул небольшую серую кожаную сумку, висевшую через плечо, подальше за спину и спустился внутрь полуразрушенной пристройки, похожей на колодец. — Неси меня, Нот!

Внезапно тишина окутала его — даже трение битых камней под ногами не издавало шороха. Показалось, что удары собственного сердца звучат громче, чем все звуки извне.

«Интересно, куда принес меня этот южный греческий ветер», — подумал Юрий и осторожно выпрямился, выглядывая из своего укрытия. И тут же заметил, как всё изменилось вокруг. Уже не было ажурного забора, возле которого они с Офелосом сидели накануне, не было нескольких автомобилей, припаркованных на улице, не было никаких туристов рядом. Да и камни, разбросанные поодаль, как показалось, теперь лежали по-другому.

Через минуту он выбрался наружу и стал отряхивать пыль с одежды. А когда поднял глаза, увидел рядом с собой молодую женщину. Красивую, загорелую, темноволосую, с открытой белозубой улыбкой, в голубом платье с высокой талией — будто шагнувшую к нему из древнегреческих мифов.

— Алекса? — спросил он.

— Юрий? — ответила она.

— Да, это я. Не могу понять, как это происходит…

— Что именно?

— Я вдруг заговорил по-гречески!

— Человеческий мозг способен на многие преобразования. Вы можете считать их чудесами, потому что никогда с подобным не сталкивались. А мы в нужный момент всего лишь прикоснулись к нему и запустили программу.

— Вы — это…

— Мы — это те, кто теперь заинтересован в успехе вашей незапланированной миссии. Вы же не Исполнитель, и мне самой тоже нужно перестроиться. Давайте объединим усилия, чтобы исправить ошибку.

— Значит, Оля все-таки сделала что-то не так?

— Нет, она выполнила указания Офелоса правильно. Это наша ошибка: мы не уследили за тем, как в переход вмешалось третье лицо.

— Кто он? Офелос говорил о темных силах…

— Не совсем так. Пойдемте, я вам расскажу по дороге.

— А далеко нам идти? Стыдно признаться, но меня одолевает какая-то непонятная усталость…

— Это случается со всеми, но довольно быстро проходит. А идти нам недалеко.

Они выбрались на дорогу, обогнули несколько построек у подножия холма, и оказались в узком переулке, который ступенчато тянулся вверх по склону. С обеих сторон к нему лепились сложенные из разнородных камней и не облицованные хижины, больше похожие на сараи, чем на жилые дома.

— Интересно, это всё сохранилось до моего времени? — бросил Юрий, цепляясь глазами за каждую мелочь вокруг. — Где это мы?

— Эта улица ведет наверх прямо к Храму Преображения Господня. Это маленькая и красивая византийская церковь. Когда вернетесь, побываете здесь, если захотите.

— Непременно!

Поднимаясь по ступеням, он вертел головой во все стороны, замечая в однообразной убогости местной архитектуры какую-то непознанную ранее гармонию.

— Боюсь предположить, что по этим ступеням когда-то могли подниматься Аристотель или Платон…

— Нет, это слишком молодой район города, — ответила Алекса. — Ему не больше восьми столетий.

— А по ощущениям — больше…

— Я понимаю, вы — историк. Для вас каждый камень имеет особую ценность.

— Для меня имеют ценность не камни, а события и люди. И я… очень волнуюсь. Честно.

— Не стоит. Всё будет хорошо. Вот мы и пришли, — Алекса остановилась на очередной террасе, указывая рукой на потемневшую деревянную дверь в высоком заборе, сложенном из разнородных осколков. — Сейчас отдохнете после перехода, а потом я вам всё расскажу.

— А можно наоборот? Сначала расскажете, а потом я сам решу, отдыхать мне или нет.

— А знаете, мне нравится ваша решимость, Юрий! — воскликнула девушка. — И я вижу, что у нас непременно всё получится!

* * *

Неторопливо и грациозно, не боясь испачкать холеные руки, графиня поменяла свечи в канделябрах. Потом принесла и поставила светильники на низкий прямоугольный столик из красного дерева, инкрустированный серебром. По обе стороны от столика располагались кресла — мягкие, глубокие, с гнутыми ножками и высокими спинками.

Накануне она отпустила Панкратиуса, и теперь, оставшись наедине со своей вожделенной гостьей из будущего, проявляла к ней всяческое внимание.

Сидя в одном из кресел, Ольга не сводила глаз с хозяйки этого дома. Будто с полотна Антуана Ватто сошла к ней эта роскошная женщина.

Наконец, завершив свои манипуляции, графиня устроилась напротив. Колеблющийся свет старательно золотил ее лицо.

— Признаюсь, никак не могу привыкнуть к твоему облачению! — неожиданно сказала она, помогая себе жестом. — Неужели так одеваются женщины в твоем мире? Эти непонятные штаны — они обтягивают и стесняют движения! А здесь, внизу — разве ничего не мешает, не натирает нежную кожу?

— Нет, сударыня, не мешает. Ткань мягкая и к тому же тянется. Удобно подниматься по лестнице, наклоняться и вообще… Женщины давно уже не носят длинных платьев до пола.

— Но такая одежда не несет в себе никакой эстетики, к тому же лишает мужчин фантазии!

— И укорачивает дистанцию, — нашлась Ольга. — В моем времени всё происходит значительно быстрее и проще…

— Мне трудно это представить…

Графиня сделала паузу, будто собираясь с мыслями. Ольга смотрела на нее с тревожным ожиданием. Ей не хотелось верить в то, что за столь привлекательной внешностью может скрываться нечто негативное.

— Хорошо понимаю твое недоумение, нетерпение и даже страх. Сейчас я всё расскажу. Но сначала ответь мне, ты уже знаешь, кто я? Панкратиус говорил тебе?

— Вы и сами называли свое имя.

— Да, я называла. А теперь скажу еще о том, что мой муж — командующий сухопутными войсками Венецианской республики. Семь месяцев назад из Афин были изгнаны турки, и сейчас последний очаг сопротивления Османской империи сохранился на острове Негропонт. Командующий и его армия уже там, и совсем скоро начнется осада местного гарнизона.

— А мой муж — историк, — вставила Ольга. — Он должен знать об этих событиях…

— Речь сейчас не об этом, — мягко продолжила графиня. — Речь о том, что во время штурма Афин мой несчастный генерал совершил чудовищную ошибку! Он приказал своим артиллеристам обстреливать Акрополь, и во время этого рокового обстрела был безжалостно разрушен Парфенон! А я ведь так мечтала после изгнания турок побродить под сводами этого грандиозного храма, прикоснуться руками к камням, которые помнят великие имена! Но то, что я увидела после сражения, повергло меня в глубочайшее разочарование и отчаяние. Это был удар в самое сердце. И совершил его мой собственный супруг!

Графиня умолкла. Ольга заметила на ее лице неподдельное искреннее волнение.

— Я видела эти развалины, — осторожно сказала она. — Невероятно жаль, что случилось именно так…

— Прошло уже несколько месяцев, и я до сих пор не могу ему простить этого! Я не военный человек, но полагаю, что можно было бы поступить как-то иначе… Впрочем, поздно о чем-то подобном рассуждать. Есть иная тема для разговора, и это — именно то, зачем ты сегодня здесь…

— Я слушаю вас с удвоенным вниманием.

— Дело в том, что я задумала восстановить Парфенон! А что? Пусть имя моего мужа войдет в историю, как имя разрушителя, зато имя Шарлотты де ла Гарди — как имя созидателя! Когда эта идея пришла мне в голову, я долго не могла найти себе места. Ведь я не архитектор, способный воплощать в жизнь подобные замыслы. И однажды я поделилась этим с Панкратиусом. Мы давно знакомы…

— А он…

— Он — особенный человек! Ученый, философ, алхимик, астролог и бог весть кто еще! Он утверждает, что является учеником самого Кеплера!

—        Вот как! — Ольга услышала знакомое для себя имя. — Но если мне не изменяет память, Кеплер жил много десятилетий назад! Сколько же лет Панкратиусу?

— Этого не знает никто, даже он сам!

— Загадочная личность! Ну не вечен же он? И человек ли?..

— Для меня — не имеет значения. Он давно вхож в наш дом, а поскольку генерал Кенигсмарк большую часть времени занят своими военными походами, Панкратиус остается для меня самым лучшим и желанным собеседником. К его мудрости я прикасаюсь всякий раз, когда мне хочется доброго совета. Вот и теперь он охотно откликнулся на мою идею и предложил вот что. Поскольку Парфенон был построен по проекту Иктина, нужно отыскать среди его потомков того, кто бы обладал хоть какими-то похожими творческими способностями, и уже через него установить связь с самим древнегреческим зодчим. Панкратиус живо взялся за поиски, за одному ему понятные формулы копания в прошлом и будущем и, в конце концов, назвал тебя… Вот почему ты сегодня здесь.

— Но как он это сделал?! Как ему удалось отыскать именно меня, а потом привести к вам?

— Я не знаю, — искренне ответила графиня. — Я не понимаю, как он это делает. Но склонна доверять и ему, и тебе… Даже несмотря на то, что история не знает ни одного примера, когда женщина была бы живописцем…

— Ваша милость, простите, но что же от меня требуется? Я не архитектор, и не умею делать чертежи зданий, проводить расчеты прочности и всего подобного. Я всего лишь художник, пишу пейзажи, а иногда людей. Если хотите и если дадите мне всё необходимое, я напишу и ваш портрет. Больше я ничего не смогу сделать…

— Предложение, конечно, заманчивое, но оставим его на потом. Мне нужно нечто иное — твои рисунки. Завтра же поедешь с Панкратиусом на Акрополь. У меня приготовлены листы бумаги и графитовые палочки. Если понадобится, мы купим кисти, любые краски и вообще всё что захочешь.

— И там на Акрополе мне нужно зарисовать развалины Парфенона?

— Нет, моя дорогая. Там, на Акрополе, Панкратиус введет тебя в особое состояние. Он хорошо знает, как это сделать. Ты прикоснешься к душе своего далекого и великого предка, а затем, глядя на Парфенон уже его глазами, сможешь перенести на бумагу всю эту грандиозную постройку — по частям, по фрагментам — но не упуская ни одной детали, как было спроектировано изначально. И когда рисунки будут готовы, я обращусь ко всему христианскому миру, дойду до самого Папы римского, но соберу достаточно денег для восстановления величайшего и красивейшего исторического памятника. Я приглашу лучших архитекторов Европы, лучших скульпторов современности. И Парфенон будет восстановлен — по твоим рисункам, Ольга!

4

Белый пентелийский мрамор, пожелтевший от времени и солнечных лучей, светился каким-то внутренним сиянием. Оно становилось заметным только тем, кто хотел видеть это свечение. И оно растворялось и пряталось в прозрачной голубизне яркого апрельского дня от тех, кто не замечал перед собой ничего кроме жалких развалин.

Наружная колоннада — как шеренга почетного караула, потерявшая в неравном бою треть своих воинов — всё еще не утратила своего величия. Ровные линии каннелюр[2] синхронно уносились ввысь, подчеркивая непревзойденную стройность грандиозного храма, его многовековое стремление к небу.

А у подножия — под тем самым небом, из которого давно не сыпались бомбы и ядра — среди развалин и обломков, сохранивших отдаленные запахи гари и человеческого тлена, копошились люди. Их было немного — собирающих и уносящих с собой пригодные для домашнего строительства фрагменты. Но они были, и храм сиротел с каждым днем. Они были — простые люди, потомки далекой эпохи славы и расцвета, которым теперь ничего не стоило наплевать на собственное прошлое…

… Юрий заметил их не сразу. Его жена сидела на камне, уперев в колени кусок картона с прикрепленным к нему листом бумаги. На женщине было надето простое светлое платье с прямоугольным вырезом и соломенная шляпа с широкими полями. Лишь на ногах оставались знакомые кроссовки.

Ольга самозабвенно рисовала. Ее внимание притягивал Парфенон, и никакое постороннее движение не способно было отвлечь художницу от работы. А неподалеку, также умостившись на какой-то обломок, сидел сухой скрюченный старик с болезненно белыми руками, оголенными до острых локтей. Глаза его были полузакрыты, и казалось, он не замечал ничего вокруг, но как только Юрий приблизился, старик поднял свою огромную голову и метнул в него колючий пронзительный взгляд.

— Я знал, что ты придешь сюда! — ржавым голосом сказал он.

— Оля! — позвал Юрий. — Оля, я пришел за тобой!

Женщина вздрогнула и посмотрела на человека, отвлекающего ее от занятия. Ему показалось, что посмотрела сквозь него, что ли. И снова погрузилась в себя.

— Что происходит? — Юрий подошел ближе. — Оля, ты меня не узнаёшь?

— Она узнает тебя только тогда, когда я ей это позволю, — произнес старик, поднимаясь с камня. — А пока я охраняю ее от всего постороннего.

— Как это? Да что вы себе позволяете? Кто вы такой, в конце концов?! — он вдруг вспомнил слова Офелоса о некой темной силе, вмешавшейся в течение событий и мгновенно понял, что угрожать этой неведомой силе, как-то противодействовать ей может оказаться весьма опасно. Причем, опасно не только для него самого. Впрочем, Алекса была не столь категорична в оценке похитителя. И тогда Юрий продолжил более миролюбиво. — Может быть, объяснитесь?

— Охотно, — ответил старик. — Подойди ближе, поговорим. Только не трогай ее и не отвлекай. Пусть делает свое дело.

— Хорошо. — Юрий приблизился к тщедушному охраннику.

«Одним ударом можно вышибить из него мозги, — подумал он. — Потом схватить Олю и бежать к Алексе, а уж там… Она поможет вернуться!»

— Тогда поясните, что происходит.

— Во-первых, Юрий, как ты видишь, не происходит ничего плохого, а во-вторых…

— И вы тоже знаете, как меня зовут!

— Ну, если мне удалось заполучить твою жену-художницу, то ты должен представить, что мои возможности и знания практически неограниченны! — с пафосом произнес старик.

— Представляю…

— Вот и славно! А имя моё Панкратиус. Можешь обращаться на «ты», это меня не смутит, несмотря на разницу в возрасте.

— Тогда что во-вторых? — спросил Юрий. — Вы… ты начал фразу…

— Да, так вот. Во-вторых, твоя жена не уйдет отсюда до тех пор, пока не закончит свою работу. Имею в виду, что не отпущу её из этого мира. Полагаю, тебе уже рассказали, что Ольгу здесь никто не обижает?

— Да, рассказали… Откуда вы всё знаете? Кто вы? Кто ты?

— Еще не догадался?

— Нет.

— Я — один из них! Был одним из них… пока меня не списали…

— Ах, вот оно что! Из той самой организации… Падший ангел, значит! Извините, вырвалось!

— Да ничего, я не в обиде.

— Спасибо… Только теперь я хочу знать, за что вас… тебя…

— Это сложная история, человеку не понять…

— И всё же…

— Ну, упрощенно говоря за то, что посчитал мелкими определенные усилия по коррекции жизней некоторых людей… и отказался в этом участвовать. Хотел бо́льших, существенных перемен… Хотел перемен, влияющих на судьбы целых народов, даже поколений. Одним словом, замахнулся на чужие привилегии…

— Кажется, догадываюсь, — задумчиво сказал Юрий. — А что происходит здесь? И для чего вам понадобилась Ольга?

— Слушай и не перебивай. Одна влиятельная дама, родственница короля Швеции, графиня де ла Гарди задумала восстановить Парфенон. Он ведь разрушен совсем недавно, ещё многие фрагменты этой постройки остаются на месте. Около сотни поколений назад пращур твоей жены Иктин спроектировал и возвел этот храм, но только ей одной была дарована способность видеть его глазами и переносить на бумагу его замысел. Каких только специальностей не было среди её предков! Не стану даже перечислять. А вот она — такая одна! И я лишь помогаю графине в её замысле, а твоей жене — в её связи с прошлым…

— Теперь понятно, почему Оля не реагировала на меня: ты ввёл её в гипноз. Так?

— Пусть это так называется.

— А когда всё закончится?

— Через час, наверное. Но это только сегодня. И ещё понадобится несколько дней, я думаю…

— И всё это время Оля будет невменяема?

— Почему же! Я вывожу её из этого состояния, когда она заканчивает работу. Хочешь подождать? Изволь. Ты сам убедишься, с каким воодушевлением она воспринимает свое предназначение.

— А если я всё же захочу увести её с собой?

— Ты же разумный человек, Юрий. Неужели решишься со мной играть?

— Тогда мне хочется познакомиться и с графиней. Имею на это право!

— Это несложно. Полагаю, её милости будет интересно поговорить с тобой.

И он остался. Сидя сбоку от Ольги, он наблюдал, с какой грацией и вместе с тем с каким внутренним огнем она выполняла эскизы Парфенона. Глаза её горели, руки порхали над очередным листом бумаги как стрекозы — то стремительно двигаясь, то зависая на одном месте. И, немного успокоившись, он с любовью наблюдал, как блондинка с типично славянской внешностью одетая в греческое платье улыбается своим мыслям.

* * *

Солнце покатилось к закату. Заметно удлинились тени, развалины на Акрополе начали приобретать бархатистые контуры.

Гнедая лошадка без понуканий шла по знакомой дороге. На козлах, согнув спину, сидел Панкратиус, опустив на колени хлыст. В небольшой открытой бричке друг напротив друга сидели Ольга и Юрий. Они держались за руки, они радовались тому, что снова оказались вместе.

— Совершенно не ожидала тебя здесь увидеть! Но безумно рада, что ты меня нашел! Представь, как я испугалась, когда попала не туда!

— Мне помог Офелос. Я ведь ничего не знал. И не подозревал ни о чем! Ты готовилась выполнить совершенно иное задание…

— Да, возможно и выполню когда-нибудь…

— Нет! Я тебя уже никуда не отпущу!

— Поглядим, как всё сложится. А где твоя одежда? — спросила она.

— Я переоделся в доме Алексы. Она — мой Наставник в этом мире. А твоя?

— Это платье одной из служанок графини. Легкое и удобное. Обязательно куплю себе что-то подобное, когда вернемся.

— Пока ты рисовала, Панкратиус мне всё рассказал. У тебя еще много работы?

— Немало. Геометрию я уже срисовала всю, теперь работаю над барельефами на метопах. Сегодня закончила битву греков и амазонок на западной стороне, а завтра перейду на восточный фронтон. Там такая мощная и значимая скульптурная группа! Представь, Афина в полном вооружении выпрыгивает из головы Зевса после того, как бог-кузнец Гефест разрубил эту голову топором! Ты же помнишь мифологию?

— Это, конечно, круто! Но сколько на всё понадобится времени?

— Не знаю, мой дорогой! Одно могу сказать наверняка: мы не покинем этот мир до тех пор, пока я не закончу. И это уже не прихоть несчастной графини. Я сама этого хочу!

— А скажи, как это происходит? Ну, видеть чужими глазами…

— Если честно, просто не понимаю. Я смотрю на развалины, а вижу храм целым и невредимым — каким он был изначально. И каждая его деталь, каждый угол и линия — мне доступны. Я знаю и понимаю все удивительные пропорции, заложенные в постройку. А иногда… иногда в моей голове звучит голос — тёплый и спокойный, и он даёт пояснения в те моменты, когда у меня возникают вопросы… Это голос Иктина, я знаю…

— Оленька, родная, это невероятно!

— Да, мой дорогой! Это огромная и фантастически приятная работа!

— Но мы потратим здесь уйму времени! Наш отпуск закончится…

— Нет, что ты! Мы вернемся в тот самый день и час, из которого ушли. Так мне сказал Панкратиус.

— Но мы уходили в разное время и из разных мест.

— А вернемся вместе! Или ты сомневаешься?

— Не сомневаюсь. Вот только…

— Что?

— Да так… Потом скажу. После знакомства с твоей фантазеркой графиней.

5

Ужин закончился довольно рано — около восьми вечера.

Графиня де ла Гарди, которую поначалу весьма удивило появление в ее доме еще одного посланца из будущего, в конце концов успокоилась. Панкратиус, которому она всецело доверяла, как всегда нашел нужные слова для убеждения.

— Вы — прекрасная пара, — сказала женщина своим гостям. — Если в вашем мире все люди такие светлые, такие преданные друг другу, как вы… то я начинаю завидовать вашему миру… И совсем неважно, в каких одеждах там ходят…

— Увы, всё далеко не так, — ответил Юрий. — В нашем мире, как, впрочем, и в вашем, немало недоумков, немало негодяев и подлецов. И хорошо, что их меньше, чем людей адекватных, с которыми хочется поддерживать связь, с которыми хочется дружить.

— Так оставайтесь у меня подольше! Вскоре закончится эта бесконечная война, мой муж выйдет в отставку, мы сможем поехать в Венецию, в Рим, в Прагу, в Стокгольм. Вы оба составите мне компанию! Уверена, что понравитесь и генералу Кенигсмарку. Мы найдем достойное занятие для вашей нормальной жизни. Соглашайтесь! А когда удастся осуществить мой план по реконструкции Парфенона, мы с графом купим большой дом здесь, в Афинах, с видом на Акрополь. Или построим новый. Здесь такой воздух, такое небо! Теперь это — мечта всей моей жизни!

— Звучит заманчиво, ваша милость, — ответил Юрий, переглянувшись с женой. — Но у нас самих немало планов там, в нашем столетии. В любом случае, мы теперь знаем, как сюда попасть… И если что…

… Графиня Шарлотта де ла Гарди, как и было принято в Европе, предоставила новому гостю отдельную спальню. Супругам очень хотелось провести эту ночь вместе, но на подобное нарушение этикета они не решились, и перед сном вышли погулять в сад. Луна, за несколько предыдущих дней потерявшая свою стройную геометрическую форму, стыдливо подрагивая, пряталась в ветвях абрикоса.

— Знаешь, — сказал Юрий, обнимая Ольгу за плечи, — когда от Офелоса мне стало известно, куда тебя занесло, я перелопатил немало страниц в Интернете. Читал и об этом сражении в сентябре прошлого года, и о разрушении храма, в котором турки устроили пороховой склад. И об этом генерале, её муже, тоже читал… А теперь, когда я сам познакомился с графиней… мне стало ее очень жалко! Искренне жалко. Ничего ведь у нее не получится, понимаешь? Мало того, через несколько месяцев она вообще станет вдовой — граф Кенигсмарк умрет от чумы там, возле острова Негропонт, вместе с частью своей армии. Венецианцы оставят Афины не в силах их содержать и управлять ими. Сюда вернутся турки, укрепят новый гарнизон на Акрополе, и уже на развалинах Парфенона снова соорудят мечеть. Твоя несчастная графиня, конечно же, уедет отсюда, а потом долго будет судиться с родственниками мужа за наследство. Я видел на камине в гостиной изумительно красивый золотой кубок. Это награда генералу от дожа Венеции за победу в Афинах. По оценкам ювелиров, стоимость кубка составляет шесть тысяч талеров. Но бедная вдова по причине полного безденежья вынуждена будет заложить его всего лишь за две тысячи четыреста. И нигде — понимаешь? — нигде нет информации о том, что она хотела восстановить Парфенон…

— Ты хочешь подняться наверх и рассказать ей перед сном эту правду? — спросила Ольга.

— Я просто подумал о том, что твоим рисункам не место среди бумаг этой женщины.

— Что ты имеешь в виду, дорогой?

— Если они столь уникальны, этим рисункам самое место в нашем двадцать первом веке! И уж при современных технологиях и современных спонсорах… И кто бы ни была эта Афина — одна из героинь мифологии или языческая богиня — великолепный храм, посвященный ей, должен украшать не только столицу Греции, он должен украшать всю Землю!

— Да, это мысль! Ты прав, мой самый умный историк! Но для начала мне нужно закончить весь проект. На это уйдет еще несколько дней.

— Что ж, думаю, мы не очень стесним одинокую женщину? Главное, чтобы ничего не заподозрил Панкратиус…

* * *

С высоты Акрополя город, со всех сторон прилепившийся к холму, казался большой и неухоженной деревней. Каменные постройки, редко достигавшие двух, а еще реже трех этажей, как инородные включения светлели из сплошного мрака мелких потемневших лачуг. Тут и там из однообразной и низкорослой зелени торчали стройные копья кипарисов.

Еще три дня Ольга выезжала на натуру. Всякий раз она выбирала новый ракурс, место для предстоящей работы. Панкратиус терпеливо ждал завершения ее приготовлений, потом прикасался ладонью ко лбу женщины и что-то невразумительное шептал своими сухими посиневшими губами. А когда отнимал руку от её лба, в глазах Ольги появлялся совершенно иной — далёкий глубинный свет.

Юрий находился рядом. Ему не оставалось ничего иного, как молча наблюдать и не вмешиваться в мистический процесс. Но очень хотелось поговорить с загадочной личностью.

— Скажи, Панкратиус, — спросил как-то историк, — почему ты, можно сказать представитель совершенно иной организации, с таким усердием помогаешь восстанавливать один из самых ярких архитектурных символов политеизма? Разве в этом нет противоречия?

— Отнюдь. Разве ты не знаешь, что по греческой мифологии в начале всего стояли демиурги Мгла и Хаос? И что именно они создали время, землю, мрак и зло? Но и Любовь — неиссякаемый источник жизни — тоже создана ими! Это потом, значительно позднее, появились божества так сказать третьего поколения — те, кого называют олимпийскими богами. И Зевс — один из них. Всего лишь бог молнии и грома! Но благодаря именно ему, вся древнегреческая религия по своей классической форме является религией миропорядка. А поддерживать его — как раз и является одной из главных задач моей организации. И в этом нет никакого противоречия.

— Но миропорядок — это структура, это всего лишь иерархия, это вертикаль и горизонталь жизни.

— А я бы сказал по-другому, — вздохнул старик, и его взгляд устремился вдаль. — Миропорядок — это вечная Любовь и Гармония души.

Юрий задумался и больше не задавал вопросов. Он бродил по Акрополю, поглощая в себя головокружительные виды с высоты холма и понимал, что кроме этих невероятных по своей внутренней энергетике развалин в Афинах ничего привлекательного нет.

Наконец все рисунки, которые планировала сделать Ольга, были выполнены. Их набралось немало — больше трех десятков. Графиня де ла Гарди ликовала. Ее зеленые глаза сияли от неподдельного счастья. Когда у человека есть высокая цель — всегда так.

— Мне бесконечно жаль расставаться с тобой, Ольга! — сказала она во время прощального ужина. — Я привязалась к тебе сильнее, чем можно было предположить.

— Не скрою, поначалу я очень боялась того, что со мной произошло. Но потом, когда вы обо всём рассказали… я поняла, что главное в жизни — это связь между людьми. Порой она прочная, порой тонкая, даже невидимая поначалу. Порой она короткая, мимолетная, а иногда — как теперь — она способна простираться через века и даже тысячелетия! И я навсегда сохраню в своей памяти самые светлые воспоминания и о вас, сударыня, и о Панкратиусе, душа которого светла и благородна, и о своем далеком предке, чей голос всякий раз, когда я в этом нуждалась, являлся мне на Акрополе. Я очень благодарна вам, ваша милость, за приют и доброе отношение. Говорю за себя и за своего мужа, который пришел в этот мир спасать меня, но быстро понял, что в этом нет необходимости. Я провела здесь самые счастливые дни своей жизни! И очень надеюсь — мы с Юрием надеемся — что ваша мечта, сударыня когда-нибудь сбудется.

— Я тоже надеюсь, что это случится! И в знак моей искренней признательности за проделанную работу прими от меня небольшой, скромный подарок.

С этими словами графиня сняла с пальца и протянула Ольге свое золотое кольцо с меандром[3] по окружности. — Носи его и помни обо мне.

Ольга взяла подарок и с трепетом надела на левый безымянный палец.

— Я распоряжусь, чтобы завтра утром вас отвезли… куда скажете… — сказала графиня, поднимаясь и выходя из-за стола. В ее глазах блеснула влага.

6

Неподалеку от Башни Ветров бричка остановилась.

— Дальше мы поднимемся сами, — сказал Юрий, спрыгивая на землю и подавая руку жене.

— Твой Наставник живет там, наверху? — спросил Панкратиус. Он слез на землю, приложил ладонь козырьком ко лбу и посмотрел вдоль улочки.

— Да, несколько минут подъема. А хочешь, пошли с нами! Алекса — очень милая девушка. Может быть, она сможет что-то сделать для тебя…

— Нет, это исключено! Мы — не люди, у нас решения принимаются однажды и навсегда.

— Жаль, — вставила Ольга. — Вы могли бы еще много пользы принести этому миру!

— Громкие слова, милочка. Лишь громкие слова… После того, что здесь произошло, ко мне пришлют кого-нибудь… и сильно ограничат мои возможности… Могли это сделать и раньше, просто почему-то не стали нам мешать…

— Обидно! — воскликнула Ольга. — Что ж, тогда спасибо за всё. Прощайте!

— Легкого пути вам!

Панкратиус как-то неуклюже взмахнул рукой и, по-стариковски кряхтя, влез на козлы. В эту минуту показалось, что он еще больше постарел. Ольга и Юрий подождали, пока бричка не скроется за углом.

— Хороший старик, — вздохнула Ольга. — Поначалу я его так испугалась! А сегодня утром предлагал мне взять с собой все рисунки. Он прекрасно знает, что у графини де ла Гарди ничего не получится…

— Так почему ты не взяла?

— Во-первых, не хотела оставить у графини после себя неприятный осадок. Это же было бы предательством! Я просто не могла лишать женщину светлой мечты и надежды!

— А во-вторых?

— А во-вторых, всё что я рисовала — у меня здесь! — ответила Ольга и дотронулась пальцем до виска.

— А у меня — здесь! — сказал Юрий, доставая из сумки смартфон. — После утреннего разговора с тобой то же самое Панкратиус предложил мне. Ну, и я…

— Как! Твой смартфон не разрядился за столько дней?

— У меня есть Powerbank! Я всегда беру его с собой. И теперь Парфенон — в наших руках!

— Ты у меня гений!

— Громкие слова, милочка! — голосом Панкратиуса сказал Юрий.

Так, веселясь, с хорошим настроением они подошли к дому Наставника. Но не успел Юрий дотронуться до темной покосившейся двери, как она сама растворилась, и в проеме возникла фигура Алексы.

— А я вас уже жду, — сообщила девушка.

— А мы — вот они! — доложил Юрий. — Сейчас только переоденусь… И мы, в принципе, готовы возвращаться! Да, познакомьтесь, девочки!

— Мне очень приятно, — сказала Ольга, смущенно улыбаясь.

— Мне тоже приятно, — ответила Алекса. — Я наблюдала за вами все эти дни и знаю, что вы хорошо справились…

— Я старалась. Мне очень хотелось помочь несчастной женщине.

— Это прекрасно! Но вынуждена вас немного расстроить: к сожалению, вы не сможете вместе вернуться через Башню Ветров. Переход рассчитан на одного человека. И только Юрий здесь пойдет обратно.

— А я? — Ольга поймала руку мужа и сжала его ладонь. — Мне что делать?

— Не переживайте, вам предстоит вернуться своим путем. Всё очень просто. Сначала мы отправим вашего мужа, потом я отвезу вас на другую сторону Акрополя и покажу дворик, в котором есть тот самый портал. И когда вы, Ольга, по тем же ступенькам подниметесь наверх, муж будет ждать вас за столиком ресторана.

— Фантастика! — воскликнул Юрий, поворачиваясь к жене. — Как будто ничего и не было! Как будто ты вернешься ко мне через несколько минут!

— Да, так и будет, — подтвердила Алекса. — Идите, переоденьтесь. Мы с Ольгой подождем.

— Я сейчас! Я быстро!

Юрий исчез в тени деревьев.

— Как вам Афины? — негромко спросила Алекса, когда женщины остались одни.

— Даже не знаю, что сказать. Я видела город современный, то есть город в моем двадцать первом веке. Вижу его сейчас. И немного погружалась в прошлое… Он, конечно же, разный. Каждая эпоха вносит свои неизгладимые черты. Меняется архитектура, меняются люди. Меняются скорости и звуки. Но неизменным остаётся дух, вселившийся однажды в эти холмы — дух истории, смешавшийся с духом мифологии. И уже давно не отличить одно от другого…

— Вы хорошо сказали, Ольга! Я знаю, что этот город принял вас, и я вижу, что Офелос сделал правильный выбор…

— Он посылал меня в иное время и ставил иную задачу…

— Я знаю, та ситуация осталась пока нерешенной. И вас там ждет другой Наставник…

— Вы хотите сказать…

— Я хочу сказать, что многое еще впереди… В том числе и новые знакомства…

* * *

— Что-то долго ее нет!

Юрий заметно нервничал.

— Всё будет хорошо! — Голос Офелоса был сухим и уверенным. — На этот раз ваша жена вернется.

— Не хотелось бы новых приключений! И так всего было достаточно…

— Давайте выпьем! — предложил Сопровождающий. — Мне кажется, есть повод расслабиться.

— Нет, сначала должна вернуться Оля! Что же она так долго? Вы можете как-то узнать?

— Могу.

— Ну, так сделайте одолжение…

— С вашего позволения…

Офелос поднялся и вышел из зала. Юрий налил себе вина, осушил бокал залпом и теперь нервно переводил взгляд с входной двери, в которой только что исчез Сопровождающий, на коридор, ведущий в подсобные помещения. Так прошло несколько мучительно долгих минут. Наконец появился Офелос. Он подходил к столику, и лицо его сияло.

— Ольга уже в пути! Произошла небольшая заминка…

— Опять замин…

— А вот и она! — перебил Офелос.

Юрий оглянулся: смущенно улыбаясь, к нему приближалась его любимая женщина — далекий потомок великого древнегреческого зодчего. Он вскочил ей навстречу, совершенно не стесняясь чужих глаз, обнял жену, несколько раз поцеловал ее, потом горячо зашептал на ухо:

— Наконец-то! Я уже не находил себе места! Опять что-то случилось?

— И да, и нет.

— Что это значит?

— Потом расскажу… — шепнула Ольга.

* * *

«Добрый день, дорогие телезрители! Мы ведем наш репортаж из центра Афин, можно сказать, из центра всего мира! Это Акрополь, друзья! Это Акрополь! И сегодня, шестнадцатого августа две тысячи сорок второго года, здесь состоится поистине уникальное по своей значимости событие. После восьми лет строительных и реставрационных работ перед глазами всего человечества снова предстанет в своем первозданном виде грандиозное творение древнегреческих зодчих — храм, посвященный Афине-девственнице, великий Парфенон! Да, господа! Это свершится на наших глазах. На протяжении всего периода стройка века, как ее справедливо называли все журналисты, вся мировая общественность, была скрыта от посторонних глаз за огромными строительными лесами и под огромным, специально возведенным куполом. Двести пятьдесят лучших реставраторов, лучших скульпторов со всего мира, прошедших конкурсный отбор, трудились здесь, не покладая рук. Используя современные технологии, им удалось до мельчайших деталей восстановить непревзойденный облик древнего храма и подарить ему вторую и, надеемся, теперь поистине вечную жизнь!

Десятки тысяч людей сейчас собрались на Акрополе и в его окрестностях, чтобы увидеть чудо нового рождения Парфенона. Миллиарды телезрителей во всем мире прильнули к экранам телевизоров, к мониторам компьютеров, поскольку прямой репортаж ведется на всю планету.

Грандиозная и многолетняя подготовительная работа предшествовала этой стройке. Согласовывались сроки поставки и количество различной техники и материалов, рядом с Акрополем был специально возведен большой современный жилой комплекс для специалистов со всего мира, которые поселились здесь вместе со своими семьями на несколько лет. Тут же были устроены мастерские для скульпторов, архитекторов и художников.

Известно, что стоявшая в центре храма статуя Афины Парфенос, имевшая по описаниям около одиннадцати метров в высоту и выполненная великим Фидием, была восстановлена в точном соответствии с оригиналом — из золота и слоновой кости на деревянной основе. Известно также, что храм раскрашен в оригинальные цвета — синий, красный и золотой.

До сих пор остается вне разглашения смета на это строительство. Боюсь предполагать, сколько нулей содержит итоговая сумма затрат. Когда-нибудь эти данные станут широко известны, как и имена многочисленных спонсоров грандиозной стройки.

Но одно имя мы можем назвать уже сегодня. Это имя человека, без которого ничего бы не состоялось. Скромная художница из России Ольга Антонова подготовила проект, который полностью повторил первоначальный проект древнегреческого зодчего Иктина и позволил восстановить храм до мельчайших подробностей, несмотря на то, что огромное количество его фрагментов были безнадежно утрачены. И сегодня Ольга Антонова находится здесь, рядом с Парфеноном.

На специально сооруженной неподалеку трибуне собрались почетные гости. Это и президент Греции, и делегация ООН во главе с Генеральным секретарем и делегация ЮНЕСКО, высокие гости более чем из восьмидесяти стран мира, деятели искусства и культуры. И Ольга Антонова — современный зодчий, вдохновитель и организатор всего проекта — конечно же, среди них. Еще не раз наша камера будет задерживаться на крупном плане этой милой, хрупкой, но такой целеустремленной женщины.

Идут последние приготовления, еще несколько минут ожидания, и мы сможем увидеть во всей красе этот величественный исторический памятник архитектуры. Конструкция строительных лесов и купола такова, что по команде из специальной диспетчерской они могут просто разъехаться в стороны, открывая взорам всего человечества восстановленный архитектурный шедевр. Мы видим, что над городом сгущаются облака, вот-вот может пойти дождь. Но никакая непогода не способна помешать поистине всемирному празднику!

Ровно в двенадцать часов дня будет отдана команда, и все механизмы придут в движение. Внимание! Вот начинается обратный отсчет: десять, девять, восемь, семь…три, два, один… Поехали леса! Поехала крыша! Вот он! Вот он, господа! Это Парфенон!!!»

* * *

Ровно в двенадцать часов пять минут, как раз после того, как неторопливо разъехались в стороны ажурные металлопластиковые леса, открывая взорам собравшихся возрожденный храм Афины-девственницы, из аспидной тучи, пугающе низко нависшей над Акрополем, ударила молния. Будто чья-то властная рука направила ее. Светящийся плазменный канал размером с дорическую колонну самого храма, наполненный энергией в миллиард джоулей устремился к земле и в то же мгновение достиг новенькой блистающей крыши Парфенона. И тут же раздался раскат грома — да такой силы, что задрожали стекла в апартаментах на улице Kallisperi.

… Юрий открыл глаза, прислушиваясь. На подоконнике, присев на край подвесного вазона с цветами, заливисто чирикала птичка. Внизу по узкой улице проехал мотороллер. Легкий утренний ветерок шевелил занавеску на окне.

Он повернул голову: Ольга уже просыпалась, ее ресницы подрагивали. На безымянном пальце левой руки поблескивало любимое кольцо с меандром.

Юрий вскочил с кровати и подбежал к раскрытому окну. Остатки Парфенона празднично желтели на фоне ослепительно голубого неба...