Анна СОКОЛОВА (г. Москва) НУ, ЗДРАСЬТЕ…

Когда все началось, мы с дедулей мчались на скутере с ежевечерней прогулки. Я управлял, он восседал сзади. Вцепился в меня так, что, казалось, его пальцы намертво застрянут между моими ребрами и папуле придется извлекать их хирургическим путем — не иначе, потому как про другие пути он знал мало.

В небе появилась голова какого-то уродливого существа, дедуля дал мне кулаком поддых и заорал в ухо. Он у нас глуховат, поэтому вопль вышел что надо — я чуть со скутера не шмякнулся с дедулей в придачу:

— Гера, слышь, внучок, ну-ка тормози! Похоже, сей инопланетный прохвост сейчас речь толкать будет.

— Ну, здрасьте, — буркнул я, притормаживая. — Явились — не запылились…

Я остановился на обочине, чтобы как хорошо воспитанный молодой человек выслушать чью-то очень неприятную голову. Дедуля, кряхтя, слез со скутера и устроился на ближайшем валуне. Наверное решил, что оттуда будет лучше видно. Голова в небе, собираясь с мыслями, прокашлялась.

— Ну давай уже, не тяни! — поторопил дедуля.

— Жители Земли! — начал пришелец. — Мы пришли с миром и хотим помочь! Знаем, что не так давно ваша планета подверглась атаке других инопланетных существ, по случаю чего ваши ученые послали в космос сигнал бедствия. И он был услышан. Нами! Мы пришли помочь. Принесли вам технологии и мир!

— Как будто вы здесь кому-то нужны, — проворчал дедуля. — Была война, да вся вышла. Чего приперлись, спрашивается? Не нужно нам ничего — ни мир этот, ни технологии. Мы сами с усами!

— Похоже, назревает новая война, — сказал я ни к кому конкретно не обращаясь.

— Да кто ж его знает, — ответил дедуля, решив, что я затеял с ним разговор.

К счастью, позвонила мамуля и стала ругаться, мол, в небе чёрт-те что делается, а мы со стариканом где-то шляемся.

— Да едем уже, — буркнул я, помогая дедуле снова забраться на скутер.

Дома собралось наше многочисленное семейство в полном составе и, наверное, половина поселка — хоть он и небольшой, но все же. Вторая половина осталась снаружи, так как вместить всех желающих наш дом не мог, хоть и был огроменный.

Все страшно галдели, поэтому дедуля прямо с порога заорал так, что стены затряслись. А дом у нас добротный, моим папулей и его пятью братьями на совесть сделанный в то время, пока их отец, дедуля то бишь, пребывал в летаргическом сне по случаю очередного перерождения.

Так вот дедуля рявкнул:

— Цыц, окаянные!

И все замолчали. Надо сказать, в нашем поселке дедулю все слушаются, потому что он самый старенький, хотя держится молодцом, и так сразу про него и не подумаешь. Лет ему, наверное, целая тысяча, потому что он единственный, кто отчетливо помнит и первое вторжение, и злополучный сигнал бедствия, отправленный, по-видимому, самыми дебильными учеными, которые когда-либо водились на этой планете. Остальные стариканы тогда были мелкие, вроде меня сейчас, и помнят только самое приятное.

— Цыц! — еще раз для проформы рявкнул дедуля несмотря на то, что все умолкли и после первого цыканья. — У нас тут чужаки, — сказал он, выразительно взглянув на потолок. — К сожалению не первые и, очевидно, не последние. Поэтому сейчас нужно срочно придумать, как будем эту кашу расхлебывать.

— А чего тут придумывать, — вперед вышел мой папуля, по обыкновению сжимая в левой руке скальпель. — Давайте пригласим их к нам, накормим, напоим, а когда они уснут, мы их… — И он игриво провел скальпелем по шее. Но немного не рассчитал и перерезал себе горло. Кровища потекла рекой. Но все уже давно привыкли к его выходкам, так что не обратили на это никакого внимания. Все, кроме мамули. Она всучила папуле чистое влажное полотенце, предварительно отхлестав его им по щекам, потом, уперев руки в боки, заявила:

— А тебе лишь бы напоить кого-нибудь! Совсем стыд потерял!

Тут она говорила чистую правду, потому что выпить папуля был не дурак. Как и все его многочисленные братья, которых дедуля с бабулей в первую послевоенную эпоху Благочестивого Разврата наплодили. Как говорит мамуля, любили они пошалить, прочитав пару-тройку страниц любовных романов, коими изобиловали магазины. Вроде правительству нужен был быстрый прирост населения и все такое. Но поскольку тогда старались исключительно бабуля и дедуля, прирост населения был только в их семье. А правительство осталось с носом.

— Ну хорошо, — смиренно проговорил папуля, вытирая кровь с шеи, рана на которой уже затянулась. — Давайте не будем никого кормить и поить, хотя, как по мне, это будет невежливо, давайте просто вызовем их сюда вроде как поговорить, а потом — хрясь!..

Тут он снова было попытался перерезать себе горло, но дедуля успел перехватить его руку. И скальпель отобрал. На всякий случай. Папуле это не очень понравилось, но он смирился. Не вступать же в спор с дедулей.

— Итак, — дедуля окинул суровым взглядом всех собравшихся. — Будут какие-нибудь другие предложения?

— Ну, это… — почесывая лысый затылок, вперед вышел Трехногий Фетр, крепко сжимая свою шляпу. Фетровую, само собой, коих имел дома целый склад. И у него и правда было три ноги, поэтому ходил он очень медленно и постоянно обо что-то спотыкался. Собственно, из-за всего этого его Трехногим Фетром и прозвали.

В общем, вышел он и сказал:

— Конечно же, ни поить, ни кормить мы никаких чужаков не будем. Как предлагал предыдущий оратор, давайте вызовем их сюда для переговоров, узнаем, что им на самом деле нужно, а потом посмотрим по обстоятельствам. Вдруг они и правда прилетели помочь. Если только за этим, то улетят восвояси, как только поймут, что мы более ни в чьей помощи не нуждаемся. А коли нет, то мы на них управу найдем!

И Трехногий Фетр угрожающе потряс свободным от шляпы кулаком.

После него вышла Слепая Провидица и сказала, что она против того, чтобы пускать к нам чужаков. И вообще нужно долбануть по ним телепатическим лучом, и дело с концом. Никто из нас понятия не имел, что это за телепатический луч такой, которым она вечно всем угрожала, поэтому собравшиеся дружно запротестовали, и Слепая Провидица ушла, презрительно плюнув на пол, отчего тот немедленно разъело.

Тогда вперед вышла бабуля и решительно заявила дедуле, всей родне, а также всем остальным собравшимся, что ноги Слепой Провидицы в ее доме больше не будет. Мамуля, которая уже начала обрабатывать пол специальным антикислотным составом, заявила, что конкретно в этом вопросе бабулю обеими руками поддерживает. На что бабуля, по своему обыкновению затевая нешуточную перепалку, сказала, что она еще не настолько стара, чтобы ее поддерживали.

Я не хотел, чтобы они ругались при всем честном народе, поэтому вышел вперед и сказал, что все предложения вроде как ничего, но может и правда сначала попробуем поговорить с пришельцами? А если ничего не выйдет, пойдем в бункер и попросим помощи у тамошних наукопоклонников.

Если они смогли сотворить всякие штуки с этими крохотулями молекулами, составляющими нашу ДНК, и изменили нас, чтобы мы могли выжить в том ужасном мире после первой войны, может они чего и от незваных гостей придумают. Хотя почему незваных? Еще каких званых.

Все от моей идеи почему-то очень сильно воодушевились, хоть я и спер ее у папули и Трехногого Фетра. Мамуля даже перестала обрабатывать пол и кинулась ко мне, чтобы заключить в объятья. Но поскольку в ее руке была вонючая тряпка, которой она только что возила по кислотному плевку Слепой Провидицы, я вытянул вперед ладонь, призывая ее остановиться. Я не папуля. Мне хоть и передалась его способность к регенерации, но шрамы все равно остаются. А мамуля так и норовит этой кислотной тряпкой по лицу заехать. Хоть бы расщепила ее для начала на эти свои атомы, с которыми она так носится.

— Молодец, сынок! — хлопнул меня по плечу папуля. — Осталось придумать как нам этих пришельцев сюда заманить.

— Скоро сами прилетят, — махнул рукой дедуля. — И чихнуть не успеешь.

Но папуля успел и даже не один раз, потому что пришельцы все никак не прилетали. Тогда я пошел к дедуле. Говорю: так, мол, и так. Нехорошо получается — прилетели, говорящую голову показали, помощь пообещали, а сами и носа не кажут.

Дедуля и рот не успел раскрыть, чтобы изречь что-нибудь глубокомысленное, как дверь нашего дома распахнулась.

— Ну здрасьте, — сказал я Егору Петровичу, который как водится входил не дожидаясь приглашения.

Любому другому дедуля за это давно бы голову отгрыз, но Егор Петрович, во-первых, был главой наукопоклонников, и к нему все относились с почтением, а во-вторых, он был большим другом нашей семьи, и ему можно было и не такое.

Он, считай, вырастил меня. С тех пор, как мне исполнилось пять, я каждый день бегал в бункер, чтобы понаблюдать за опытами тамошних ученых, да послушать рассказы Егора Петровича о том, как он, незадолго до начала первого вторжения, познакомился с целым семейством пришельцев. Те дарили ему всякие штуки, одна из которых сделала его чертовски умным. И благодаря этому он все что угодно мог не только разобрать на атомы, но и собрать — не то что мамуля.

Однажды Слепая Провидица пустила слух, будто первое вторжение как раз и было из-за того, что Егор Петрович у инопланетян что-то разобрал на атомы, а обратно не собрал. Но дедуля быстро заткнул ей рот. Негоже это на хорошего человека спустя столько лет зло держать. Все было и прошло.

А еще Егор Петрович почти не старел. Ну, это такое себе умение. Все в нашем поселке почти не старели и не умирали. Каждые сто лет перерождались, да и всё.

И, кстати, в бункер меня давно уже не пускали. Перестали после того, как я забрал у товарища Федина эту его

сверхмощную

кибернетически

усовершенствованную

телепатическую

рептилию.

Мой скутер, в общем. Федин устроил скандал. Егор Петрович сделал вид, что ничего не случилось, но приходить в бункер строго-настрого запретил. А дедуле велел пороть меня до тех пор, пока мое седалище не заиграет всеми цветами радуги. Такие дела.

Сейчас Егор Петрович стоял посреди нашей гостиной, где собралось все семейство, возбужденно махал руками и вещал на своем ученом языке. Я почти ничего не понял за исключением того, что, оказывается, наукопоклонники задолго до моего рождения из какой-то материи смастерили что-то вроде огромного навеса и укрыли под ним свой бункер и весь наш поселок. Материя была какая-то невидимая, и она сделала невидимым все, что было под ней.

Пришельцы полетали над нашей планетой, ни одной живой души не обнаружили и решили тут обосноваться. И тогда я не выдержал.

Ну, здрасьте, говорю, как это обосноваться? Во-первых, кому они тут нужны, а во-вторых, живых душ у нас здесь как грязи. Один Федин чего стоит.

— Оставь товарища Федина в покое! — рявкнул на меня Егор Петрович. — Ты, негодяй, дракона у хорошего человека спер!

— Я не пер! — отнекивался я. — Он был маленький и несчастный. Попросил меня, я его и забрал!

— Ладно вам, мальчики, — миролюбиво взмахнула руками бабуля. — Не ссорьтесь. Хотите, я пирожков испеку?

— Погоди ты, — задумчиво остановил ее дедуля. — Не до пирожков нам сейчас. Отож и правда обоснуются здесь эти залетные. Не выживем их потом. А вторая война нам ни к чему. Гера с ними, конечно, быстро управится, да жалко их, сердешных. Надо бы к ним делегацию снарядить, да попробовать сначала по-хорошему договориться. Что скажешь, Егор Петрович?

Егор Петрович одобрил. Сказал:

— Полетим мы с Герой на скутере. Я с дипломатической миссией, а парень с боевой. Если понадобится, конечно.

— А вы на всякий случай Слепую Провидицу с собой возьмите, — предложила бабуля. — При необходимости она их всех заплюет насмерть. Если и прибьют ее там за это — невелика потеря.

Я к Слепой Провидице относился без злости и не одобрил того, что сказала бабуля. Но первая часть ее плана пришлась мне по душе — в такой ситуации хороший боец лишним не будет. Я вывел скутер из загона, посадил на него Егора Петровича, и мы пошли к дому Слепой Провидицы. По дороге за нами увязался Трехногий Фетр. Ходил он может и медленно, но когда бежал, даже скутер с трудом мог за ним угнаться. Сейчас Трехногий Фетр шел за нами вприпрыжку. Поэтому возникла серьезная угроза, что, если он не отстанет, придется брать его с собой, иначе всем растреплет и народ начнет волноваться почем зря. А он и не отстал.

Слепая Провидица уже ждала нас у входа в дом. На то она и провидица. Я мысленно велел скутеру увеличиться в размерах и удлиниться, чтобы все могли на нем уместиться. Когда мы расселись, Егор Петрович достал карту, на которой стоял красный крестик, велел показать ее скутеру и попросить отвезти нас туда.

— Скажи, пусть непременно отвезет туда, где крестик! — влез Трехногий Фетр.

— Ну, здрасьте, — буркнул я. — А то бы я не догадался.

Но я вообще-то не догадался. Я самый молодой в поселке, поэтому пока еще туго соображаю. Сделал, как мне сказали. Скутер развернул свою голову на сто восемьдесят градусов и облизал мое лицо. Не потому, что он весь из себя такой милый, хотя и это тоже. Клянчил, чтобы я разрешил ему полетать. Я и разрешил. Он раскрыл свои прекрасные кибернетические крылья, стремительно поднялся в воздух и началось.

Сначала мы чуть не потеряли Егора Петровича. От неожиданности он отпустил гребень скутера и начал падать. Трехногий Фетр тут же протянул ему одну из своих ног. Ученый изо всех сил схватился за нее и какое-то время висел над землей, самыми дурными словами поминая всех моих предков, пока я не затащил его обратно.

Следом решила полетать Слепая Провидица. Но она у нас немного с чудинкой, так что с нее станется. Она раскинула руки в стороны, подставляя свое старческое лицо попутному ветру, и закричала:

— Привет, мир!

Какой там еще привет?! Видела бы она этот мир. Война от него камня на камне не оставила — одни деревяшки. Я на скутере никогда до этого дня не летал, хоть он меня и очень просил, и даже не догадывался, насколько все плохо. Не знаю, о чем эти инопланетяне думали, когда решили у нас тут обосноваться. Неужто на их планете все еще хуже?

Что же я видел: кучу какой-то зеленой гадости. Зелень эта росла повсюду — на деревянных столбах, на земле — ВЕЗДЕ! Были еще огромные лужи с водой голубого цвета. Такого же, как небо у нас над головой. Одним словом, какой-то сине-зеленый кошмар. Хорошо хоть солнышко было привычного желтого цвета. То ли дело все пепельно-оранжевое и каменистое, как у нас в поселке. Так что я даже не понял — из-за чего все так переживали. Пусть остаются себе эти пришельцы да живут сколько хотят в этом нелепом мире. Авось долго не протянут.

Но Егору Петровичу, похоже, пейзаж пришелся по душе. Он то и дело цокал языком, приговаривая: «Очнулась! Очнулась, Матушка Земля! Пришла в себя после того, что с ней в первую войну сотворили!» Трехногий Фетр и тот покрякивал от удовольствия. А я не понимал, чем они так впечатлялись. Все такое чужое, непонятное и страшное. И тогда скутер прислал мне в голову какие-то движущиеся картинки. Наверное, он собрал их в головах Егора Петровича, Слепой Провидицы и Трехногого Фетра. На этих картинках они были детьми и купались в этих лужах, валялись на желтой мягкой земле под жарким солнцем, бегали по всей этой зелени. Я прямо чувствовал, как она щекотит мои ступни, а на мне были тяжелые и крепкие ботинки. Я бежал по этому зеленому морю, вдыхая незнакомые мне доселе ароматы, дышал ими и не мог надышаться. А потом скутер послал мне в голову еще одну картинку. И я увидел привычный мне пепельно-оранжевый мир из кварца и кремня. Но я уже не был очарован им так сильно, как раньше.

— Ну уж нет, — пробормотал я. — Чего удумали, гады. Я им покажу, как они смогут здесь обосноваться!

Скутер развернул свою треугольную голову и благодарно обслюнявил мое лицо. Я был не в обиде. Мы подлетали к месту, где инопланетяне разбили свой лагерь. На прекрасный ковер из этой чудесной зелени они поставили свои убогие квадратные коробки и летательные аппараты, какие я видел в книжках наукопоклонников. Когда скутер завис над всем этим, я хотел было попросить его покричать, но не пришлось. Из коробок как насекомые стали выбегать пришельцы. Они прыгали и махали своими ручками и я, решив, что они радуются нашему прилету, велел скутеру опускаться. И сделал это почем зря, потому что сразу же нас окружили уродцы, как две капли воды похожие на ту голову, что вещала с неба. Одеты они были в серые костюмы, которые блестели на солнце так, что я зажмурился и удивился, чего это они еще не ослепли.

Так вот они окружили нас, наставив блестящие трубки. Егор Петрович ободряюще похлопал меня по спине, велел не делать глупостей пока он не разрешит, и вышел вперед выполнять дипломатическую миссию.

— Господа! — начал он. — Мог бы я переговорить с кем-нибудь из вашего начальства?

Вперед вышел пузатый пришелец и, прищурившись, спросил на чистом нашенском, мол, простите, а вы, собственно, кто такие. Егор Петрович так же вежливо ответил ему, что то же самое хотел бы спросить у них. Потому что вроде как это наша планета, и мы на ней живем. Пришелец с этим не согласился. Сказал, что они сюда прилетели помогать в войне, никого не обнаружили и теперь эта прекрасная планета принадлежит им, согласно какой-то там конвенции. А еще сказал, что они сделают из нее межгалактический курорт. Тут я не утерпел и рявкнул:

— Ну, здрасьте! А не поискать ли вам межгалактический курорт где-нибудь промеж ног у ваших матерей?! Мы живем здесь с самого рождения и никаких чужаков нам не надо!

Пришельцы начали что-то верещать по-своему. Егор Петрович планировал что-то сказать, но поперхнулся и закашлялся. Трехногий Фетр под шумок укрылся под крылом скутера, а Слепая Провидица ехидно прошептала за моей спиной: «Первая война из-за твоего друга Егорки началась, и, чует мое сердце, зачинщиком второй станешь ты, Гера, как достойный ученик сего ученого мужа».

Тут я потерял дар речи и потихоньку начал менять свое мнение о Слепой Провидице. В плохую сторону. Пришельцы свое мнение о нас, видимо, поменяли тоже, потому что больше никто говорить не желал, хотя Егор Петрович очень старался наладить диалог. В нас начали тыкать металлическими палками, загоняя в одну из квадратных коробок. Такую же уродскую, как и пришельцы.

Скутер так испугался, что начал уменьшаться в размерах. Того и гляди обнаружат Трехногого Фетра и тоже начнут чем-нибудь тыкать. Я велел скутеру не паниковать, сделаться невидимым и потихоньку отползать, прихватив старикана со старой шляпой. За скутер я вообще боялся меньше всего, а вот остальных следовало поберечь.

В общем, долго водили они нас троих по коридорам этой коробки, пока не заперли в каком-то помещении, которое оказалось пустым и без окон. Я кулаком слегка ударил по стене — хлипкая. Егор Петрович погрозил мне пальцем. Он все еще был настроен решить образовавшийся конфликт путем дипломатических переговоров. Как по мне — не о чем там было говорить.

Прошло совсем мало времени, и дверь отворилась. На пороге стояли три пришельца — два здоровых с металлическими трубками, и один пузатый, с которым до этого разговаривал Егор Петрович. Пришелец кивнул в его сторону и велел следовать за ним. Мне совсем не понравилась эта затея, но Егор Петрович сказал, что все в порядке, и я его отпустил. Его не было чертовски долго, а потом дверь распахнулась, и к нам зашвырнули тощего пришельца в рванье. Он забился в угол и дрожал там в гордом одиночестве.

Мы со Слепой Провидицей ему не мешали, сидели рядышком у стены и обсуждали возможности скутера. Пришелец, поняв, что никому не интересен, подполз к нам поближе и начал жалостливо заглядывать в глаза Слепой Провидицы, видимо приняв ее за старшую.

— Ну, здрасьте, — фыркнул я. — Тебе чего, нелюдь? Ты к ней в глаза не заглядывай — она ими давно уже ничего не видит.

Пришелец сначала немного оторопел, потом суетливо на ломаном нашенском стал рассказывать какой он бедный несчастный. Наказали ни за что, держат взаперти и почти не кормят, так что он совсем отощал. Стал говорить, что, наверное, сейчас, когда мы с друзьями в плену, целая армия придет нас освобождать.

Мне было абсолютно начхать на его нытье. Свои же ни за что наказывать не будут. Во всяком случае, у нас так не принято. А по поводу армии я, воодушевляясь довольным кряканьем Слепой Провидицы, сказал ему так:

— Во-первых, я и не знал, что мы в плену. Так что спасибо, что просветили, товарищ пришелец. Во-вторых, никакая армия за нами не придет. Со времен окончания первой войны у нас всякие армии запрещены. Да и где нам эту армию взять — поселок у нас небольшой. Все при деле. Кому служить-то?

— Как это запрещены? — почему-то обрадовался пришелец. — А оружие? Тоже нет?

— Не-а.

— Вообще никакого оружия?

— Вообще никакого! Тоже запрещено. После первой войны мы все сильно изменились, так что оно нам и не нужно.

— А как же вы будете защищаться, если на вашу планету кто-нибудь нападет? Голыми руками, что ли?

Я с удивлением посмотрел на него. Как он догадался? Или они наш поселок все-таки нашли?

— Ну да, голыми руками и будем, — пожал плечами я.

— Погоди-ка, — не унимался пришелец. — Ты сказал «поселок». Это значит что-то небольшое, да? Вас там совсем мало?

— Ну да, — ответил я. — Сотни две живет. Всяких.

Тут пришелец обрадовался не на шутку. Подбежал к двери, стал колотить в нее как ненормальный и что-то вопить на своем языке. Дверь распахнулась. За ней стояли другие пришельцы. Двое из них держали под руки Егора Петровича, из носа которого текла кровь, а под глазом намечался нешуточный фингал. Видимо дипломатическая миссия все-таки потерпела фиаско.

Пришельцы швырнули Егора Петровича к нам в комнату, забрали своего перевозбужденного соплеменника и ушли.

— Гера, ты сказал этому засланному казачку, что к нам соваться не нужно? — поудобнее устроившись у стены, спросил Егор Петрович. — А то они все переживали, что вы не расколетесь.

— Скажем, он на это тонко намекнул, — хихикнула Слепая Провидица.

— И, как думаешь, они это примут к сведению?

— Куда им, — снова хихикнула Слепая Провидица, потирая руки. — Он так перевозбудился, услышав, что у нас в поселке всего пара сотен проживает, что информацию о том, что это пара сотен всяких из виду упустил.

— Ну что ж, — печально вздохнул Егор Петрович. — Значит план «Б». Юноша, пришло время оправдать имя Геракл, данное тебе при рождении. Твой выход!

Да я, в общем-то, был и не против. Мысленно велел скутеру перебираться поближе и быть наготове, а еще передать Трехногому Фетру, чтобы тот мчался к нам на самой высокой скорости.

Я же аккуратно проломил дыру в стене, ведущей на улицу, и ждал. Через пару секунд к нам в комнату уже заглядывал Трехногий Фетр. Он щелкал языком и приговаривал, что, мол, неплохо эти пришельцы тут все устроили. У меня не было времени на его восхищения. Очень хотелось управиться поскорее, чтобы быть дома к ужину — от всех этих событий я жуть как проголодался. Поэтому я посадил ему на закорки Егора Петровича. Велел беречь как зеницу ока и поскорее доставить в поселок — бабуля его быстренько приведет в норму. Она в этом мастер. А я скоро буду.

После того, как Трехногий Фетр умчался за горизонт, мы со Слепой Провидицей начали действовать решительно. Я посадил ее себе на закорки. Велел крепко держаться и плевать направо и налево без разбору. Сам же начал операцию по очистке Матушки Земли от инопланетных захватчиков. План был прост — сначала сокрушить как можно больше стен, а потом в дело вступал скутер. Я чувствовал, что он был где-то поблизости.

Стало быть, я носился по лагерю пришельцев и кулаками крушил все, до чего мог дотянуться. Крушилось все легко и просто, до того было хлипкое. Сначала они пытались угрожать мне этими металлическими палками, потом тыкали, но я терпеливый парень. Я все выдержал. Когда же они начали палить по мне какими-то лучами, разозлился не на шутку — всю рубашку прожгли, бестолочи! А я самую лучшую надел. Думал, на дипломатическую миссию еду. Кто же знал, что дипломатические миссии они такие.

В общем, как и следовало ожидать, черепа и тела пришельцев были еще более хлипкие, чем их постройки. Выяснить это мне здорово помогла Слепая Провидица, оплевывая всех и вся. Когда мы с ней немного подустали, я вызвал скутер. Он, оказывается, все это время таскался за мной и ждал команды. Я забрался на него, усадил Слепую Провидицу и велел взлетать. А потом решил проверить одну из его возможностей, которую мы со Слепой Провидицей обсуждали, когда были в плену, и велел скутеру стать собой. И знаете, после того как он стряхнул с себя и выплюнул все эти штуки, которыми его оснастил Федин… Оказалось, скутер и правда ДРАКОН! Я даже представить не мог, что такой огромный! И красивый!

Он был весь в золотой чешуе, которая переливалась на солнце. Думаю, все пришельцы немного обалдели. Замерли как изваяния и головы вверх позадирали. А зря. Скутер вдохнул своей полной драконьей грудью и обдал лагерь мощным пламенем.

— Ух ты! — воскликнул я, наблюдая за тем, как огонь поел все квадратные коробки, летательные аппараты и пришельцев. Хотя нет, не всех. От лагеря удалялся беглец. Я пригляделся — это был тот самый засланный казачок, которого посадили к нам в комнату. Хитрый гад! Отпускать его я не собирался. На ходу спрыгнул с дракона и рванул за пришельцем. Догнал его очень быстро. Схватил за шиворот и тряс так, что тот чуть сознание не потерял. Тогда я остановился и строго посмотрел на пришельца. Тот прищурил свои черные как ночь глаза и прокричал перед тем, как я его вырубил:

— Вы поплатитесь за то, что вы сделали! На нашем корабле все узнают и доложат куда следует. Скоро здесь будет сто тысяч кораблей. Наши войска вас найдут, и всем придет конец!

Я ничего не понял — тут явно был нужен кто-то поумнее. Велел скутеру доставить вниз Слепую Провидицу и изложил ей все, что сказал пришелец. Как я и думал, она сразу поняла в чем дело: наверху корабль-матка, говорит. Надо его уничтожить, чтобы остальные испугались и больше сюда прилетать не смели.

— Идея хорошая, но трудно реализуемая, — сказал я. — Как мы его уничтожим, если мы его не видим? Скутер говорит, что не сможет подняться так высоко.

— Дурень, — ухмыльнулась Слепая Провидица. — Надо долбануть по нему телепатическим лучом!

— Да никакого телепатического луча не существует, — засомневался я. — Это же все сплошная фикция.

— Ну не скажи, — усмехнулась Слепая Провидица.

Она развела руки в стороны и направила ладони вверх. В центре каждой ладони обнаружился красивый глаз небесно-голубого цвета. Они удивленно хлопали и осматривались. А Слепая Провидица ходила туда-сюда, поочередно воздевая руки вверх, будто что-то искала и наконец нашла.

— Вот где их корабль! — воскликнула она, и тут же из глаз на ее ладонях к небу потянулись два луча, которые вскоре объединились в один, тоже небесно-голубого цвета. И я не знаю, что там происходило дальше, но скоро все вокруг потемнело, где-то далеко-далеко над нами раздался сильный звон, а потом грохот и сверху посыпались раскаленные обломки, уничтожая всю эту прекрасную зелень.

— Что ты встал как вкопанный! — прикрикнула на меня Слепая Провидица. — Уходим отсюда! Быстро в поселок — над ним щит, и там нам ничего не грозит.

Я даже огрызаться не стал, до того она была права. Усадил ее на скутер, потом подхватил трофейного пришельца — зачем добру пропадать, — и запрыгнул сам. Мой золотой дракон взлетел и, уворачиваясь от обломков, понес нас домой. Я с тоской смотрел на то, как из-за очередных инопланетян снова был почти уничтожен этот дивный мир, который мог бы стать моим, и со вздохом, как я надеялся, полным печали и боли, сказал Слепой Провидице:

— Знаешь что? Этот твой телепатический луч полный отстой!

— Согласна, — сказала Слепая Провидица. — Поэтому мы с тобой никогда и никому о нем не скажем. Будут спрашивать, говорим, что понятия не имеем, что там эти пришельцы учудили. Или я скажу, что это ты разрешил.

Я согласился молчать. На том мы и порешили. Где-то позади меня застонал пришелец, которого я положил поперек скутера. Наверное, он посмотрел вниз, потому что его вырвало. Я сначала думал, двинуть ему или нет, потом решил оставить как есть. Все равно он уже никуда не денется. Сдам Федину в качестве компенсации за скутер, пусть его совершенствует. Может хоть в бункер снова пускать начнут. А я скоро буду дома и очень интересно, что мамуля сегодня приготовила на ужин. Есть хотелось пуще прежнего. И сейчас это заботило меня больше всего…