Вова ШИШ (г. Воронеж) ЦИФРА

Каменный барьер приятно холодил ладони. Зареченский ветер ворошил шевелюру, проникал за пазуху и хлопал рубашкой по груди и животу. Больше двадцати лет прошло, а помнится, как вот так же ласково хлопала по его загорелой спине и чуть сильнее пониже мамина ладонь, когда смывала с него глину, песок и рыбью чешую. Сергей уже ходил в школу, но почему-то не стеснялся этой процедуры в ванной. Да, пожалуй, и сейчас он не отказался бы покидать удочку с пацанами с этого берега и не отказался бы от ласковых шлепков любящих ладоней.

С этого ли берега? Тогда набережная не была обута и одета в асфальт и гранит, и купала в речке песчаную косу. И не было этого торта-ротонды и этих, будто висящих в воздухе, источников аромата и музыки эмотек (магазины, кафе, игровые и спортивные залы — как раньше называли удовлетворяющие немудреные эмоции заведения). Не было и этого скрывающегося в иноземных зарослях приземистого здания с размытыми как в тумане очертаниями баобаба, с корнями подвальных залов, лабораторий и цехов на километровой глубине.

С восьмого класса с согласия родителей и его самого Сергея перевели в столичную закрытую школу-интернат, затем в секретный институт, а после его окончания — сюда, в этот Центрнет. Город сменил название и преобразился. Вместо снесённых многоэтажек построены компактные дома с декоративными садами и цветниками. Экзотичность растений и цветов, а также архитектура, размеры жилья и участка, расположение их в пределах города или в живописных местах стокилометровой округи, техника для перемещения и ухаживания за хозяйством определялись желаниями и количеством «житейских баллов», заработанных владельцами. Эти баллы каждому в городе и округе начислялись автоматически в зависимости от профессии, должности, квалификации, исполнительности, творческого вклада работника или успехов учащегося. Баллы хранились в отделе Бионет Центрнета и считывались автоматами во всех заведениях, где приобретались жителями товары и услуги, при этом без денежного обращения — только при взгляде в «глаза» автомата. Передача баллов одного лица другому, а значит воровство и жульничество полностью исключалось. И не только при обретении товаров и услуг, но и при их пользовании чужаком. Благодаря специальному физическому полю-куполу город и вся округа защищались от несанкционированного проникновения и выхода всего живого или неживого и любых средств разведки со всех сторон, в том числе с неба и космоса. Желающие на время или навсегда покинуть город проходили специальный ритуал отчуждения. В Центрнете им вытирали из памяти страницы, хоть как-то дающие информацию об их здешней жизни и делах. Память о родных и близких, оставшихся в городе, желание (на уровне эмоционального влечения) встретиться с ними вновь, не стирались и любой мог это осуществить, приложив палец к отпечатку на мобильном телефоне. Поступала информация — откуда, на чем добраться до города с бронированием бесплатного проезда. После возвращения каждый проходил реабилитацию этой сферы памяти.

Сергей, став одним из главных специалистов и членом научно-технического совета, всё равно подвергается этим процедурам по методике, придуманной им самим в содружестве с Вовкой, которого, как и его, заманил в спецшколу её директор. Тому понравилось не только как ребята владеют компьютером, но и как они азартно говорили о своих мечтах, как воплотят их, когда станут взрослыми. Вовка мечтал соединить напрямую мозг человека с компьютером, независимо от тела и даже автономно оживлять его, как оживил голову профессора Доуэля Беляев в своем романе. А Серёжка доказывал, что в романе «Час быка» Ефремов не назвал бы с сожалением построенный в одной из стран государственный строй «муравьиным лжесоциализмом», если бы в стране была «технико-биологическая система автоматического насыщения мозга каждого знаниями с прививкой справедливых отношений к друг к другу, основанных не на оценке, какими «крутыми штуковинами» он владеет, а что полезного он придумал и сделал для других». Директор сказал, что он как раз ищет таких мечтателей и приглашает их в школу, после успешного окончания которой выдаётся аттестат на право поступления в Академию «Фантазия».

Сергей вдруг почувствовал в порыве зареченского ветра какой-то запах. Что это? Что-то знакомое, но что именно? Никак. Он прокрутил на пол-оборота браслет на левом запястье и задержал на три секунды дыхание. Тут же в мозг поступила информация о проведенном анализе вдыхаемого им воздуха. Формулы! А как по-простому? Своя память никак не включалась. Повернул браслет обратно. Ветер подул немного справа. Оглянулся и увидел женщину. Опираясь ладонями о гранитный барьер, приподняв голову, она как бы внюхивалась в ветер. «Наверно, её тоже заинтересовал этот запах», — подумал Сергей. Кто такая? Он заскользил по ней вопросительным взглядом, тронул браслет, и тут же в мозг пришло: работает лаборанткой-научным сотрудником в отделе систематизации информации по искусству, специализация — живопись… Сергей знал, что дальше последует сообщение о её паспортных данных, возрасте, образовании, семейном положении, типе характера, здоровье, увлечениях, производственная характеристика, словом, всё по программе, разработанной им и Владимиром для отдела «Работа с персоналом». По их проекту были разработаны и изготовлены два опытных браслета с датчиками и передатчиками обратной связи по Бионету с банком данных о каждом обитателе города и его округи. Разработка проводилась под грифом «секретно» с целью создания телепатической связи не только человека с человеком, но и с разумными существами с других планет и их интеллектуальными роботами. Пока получались только передача, анализ и расшифровка того, что непосредственно фиксировалось зрением, обонянием, слухом и кожей человека или мысленно формулировалось и передавалось в виде конкретных слов и предложений. Эта сеть срабатывала при формулировках мысли на всех национальных языках Земли. Но ведь человек, думая, воспринимая обстановку и психологически взаимодействуя с окружающим миром, зачастую не успевает и просто не озадачивается сформулировать свои впечатления и намерения. Как преодолеть это торможение, эту закавыку в их программе?

В этот раз, в отличие от многократных опытов проверки срабатывания Программы, ему почему-то не захотелось получить подробности о незнакомке и потом сверять свои впечатления о ней с канцелярскими данными, отмечая и устраняя огрехи Программы. До сих пор уговоры Владимира подыскать с помощью Бионета, как друг это сделал для себя, свою «единственную и неповторимую половину» вызывали у Сергея усмешку. И особенно он посмеивался над собой когда поступали шаблонные данные на незнакомую женщину с казалось бы подмеченной им с первого взгляда привлекательностью. Оставалась какая-то тайна. Да, он знал, что «влечение тел» — естественная потребность человека, порождающая страсть, как заверяли древние индусы в своем трактате «Ветви персика». Но она является только одним из трёх обязательных влечений, составляющих великое влечение друг к другу под названием «любовь». Владимир считал секс — влечение тел — главным влечением, объединяющим «две половины в одну вкусную лепёшку, которую можно и надо долго есть, если повезёт». А два других обязательных для любви влечения, одно из которых — влечение умов (порождает уважение друг к другу), и другое — влечение душ (порождает дружбу) — «всего лишь пряности». Взяв за основу эти рассуждения, Владимир разработал тестовое пособие как распознать любовь и выбрать себе пару, и опубликовал его в Бионете. По статистике отдела «Работы с персоналом», в городе и округе уменьшилось среднегодовое количество заключаемых браков, зато уменьшилось количество разводов, а естественный прирост населения значительно опередил прирост по стране. «Ну откуси чуток лепёшки!» — долдонил Володька.

Оглядывая незнакомку, Сергей отключил браслет и остался один на один в необычном для себя состоянии — самостоятельно, без подсказки определиться в своём отношении к ней. Удивляло, что он не мог сформулировать причину и цель желания узнать её, как говорит Владимир, «поближе, понюхав её локоны, коснувшись рукава».

— Простите, вам тоже показался интересным запах с того берега? — спросил и тут же обругал себя за дурацкий вопрос.

— Да, Сергей Иванович. Но я подумала, что этот интересный, как вы сказали, запах принесли с собой вы вон из той эмоточки. Я там тоже обедала. Правда, не видела, но мне кажется, вы закусывали копченой рыбкой.

— Нет… Вы меня знаете?.. А я, извините, не знаю вашего имени, — смущение Сергея было встречено удивленной улыбкой.

— Как же так? Я краешком глаза видела — вы тронули браслет, когда повернулись в мою сторону. Неужели не поверили? И правильно сделали! У них в банке искаженная информация обо мне. Сплошные враки, начиная с возраста и кончая родственниками и семейным положением. Спутали с моей однофамилицей тёзкой. Но отдел, где работаю, специальность и соответствие должности совпадают… Будем знакомы? Нина. Замуж не тороплюсь, как и вы жениться…

— А отчество? — опять Сергей обругал себя за дурацкий вопрос и быстро задал ещё глупее:

— Вы знаете про браслет? Ведь это..

— Хотите сказать — секрет?

— Ммм... Да. За это…

— Ладно. Можете передать в банк, но все знают про ваши браслеты. Откуда? А с чего это банк начинает перепроверку данных? И знаете как? Спрашивает: «Вы дей-стви-тельно работаете там-то и вам столько лет, и образование, и должность!» Вчера только сверяли, и — опять! Вот я и заметила в сводке запросов по моим художникам эти перепроверки, наблюдая тайком за вами…

— И в эминетке тоже? Вы следите за мной? Зачем? Почему?

— А что вам шепчет по этому поводу браслет?

«Она знает и знает отчётливо — программа ещё не считывает мысли с посторонних. Смеётся над ними. Как-то странно, как над ребенком», — подумал Сергей и остановил взгляд на её ладони, будто крутящей браслет на другой руке. — А попробуйте сами.

Сергей снял со своей и надел браслет на её руку. Её ладонь холодно отозвалась на его пожатие, как камень барьера, но лицо потянулось к его подбородку и ему захотелось ее поцеловать

— Нет, нет! Я просто хотела вас обнюхать и удостовериться в своей догадке. Рыбку коптят на том берегу! — улыбнулась и хлопнула ладонью по его локтю. — Ой, ой! Да, я это знаю… и это тоже, — к Нине подключился Бионет. — Всё так. Знаю… холост. А кто ему нравится? Та, кто сейчас стоит перед ним? Враки! Это же — не любовь! Что это такое? Ну как же так, Сергей Иванович? Ваша программа спрашивает, что такое любовь! Ведь в пособии ваш друг все точно и толково изложил, а браслетка растерялась…

— Она отторгает ту программу. Понятие «любовь» многокомпонентно, и это сбивает цифру. Нет согласия у людей в определении её признаков.

— Это понятно. Ведь и у художников нет единого образа любви. Но слово это в обиходе всеми понимается и применяется однозначно, несмотря на его многокомпонентность. Ведь «мир», «вселенная» гораздо компонентнее, а физики свободно оперируют этими понятиями в своих рассуждениях и расчетах.

— Ошибаетесь, Нина. Эти два понятия — скорее символы неопределенности, бесконечности, вечности, а любовь — преходяща. Она — всего лишь трехкомпонентный процесс. Процесс влечения и художественные картины, и видео и словесные её описания — лишь попытки выразить какую-то часть этого суммарного влечения, или, если хотите, этого магнетизма, который, увы, не вечен, как мир.

— Не убедительно. Однако обеденный перерыв кончается. Ваш браслет меня разочаровал. Возьмите.

— До завтра?

— Отвечу только те-ле-па-тично. Дерзайте! — дотронулась до локтя ладонью, но… тёплой и быстро ушла.

Сергей выбросил браслет в реку.

* * *

— Э… Как это? Чё? Браслет врёт? Ты ж купаешься! — удивился Владимир вошедшему Сергею. — Нырнул и сидишь под водой чёрт знает сколько! Я и решил: погодка — люкс, скупнуться не грех, да вот обед кончается, а ты не вылазишь со дна. Наверно, взял у соседей носожабры. Удобная штука? Ох, а где он? Браслет?

— Там, откуда он тебе доложил. Я выбросил его в речку...

— Ты что! Забыл про утилизацию... Чё теперь будет!? Почему? Знаю. Знаю. Конечно, надо дорабатывать, но режим... Ты ведь давал подписку... Ладно. У нас есть сутки, пока браслет не пошлет sos. После работы запеленгуем и поныряем!

Владимир говорил, стараясь не отругать, а успокоить Сергея. Но тот сосредоточился на чем-то своём. Так бывало всякий раз, когда друг терялся над разгадкой причины отказа в работе программы, системы, устройства. Обычно в таком состоянии он интересовался, где и как быстро найти нужную информацию по данному вопросу и чётко его формулировал. Владимир ждал.

— Тебе что-нибудь известно про телепатичность в живописи? Говорят, картины могут рассказывать больше, чем на них изображено. Каким образом излагается и транслируется их рассказ?

Владимир ошарашено глядел на друга. Причём здесь живопись? Они ищут способ трансляции процесса осмысления мозгом чувственной информации, позволяющего человеку мгновенно оценивать адекватность окружающей обстановки состоянию и намерениям его «я»... А он — про способ фиксации лишь одного мгновенья из этого процесса. Куда понесло Серёгу?.. С чего это вдруг?

Солнце устало заковыляло по речной дорожке к ночлегу. Казалось, золотисто-красный шар наконец-то протопчет речку как петух, и та перестанет кокетничать — весь день посылать ему перышки волн и пушинки бликов — и вот-вот накинет звёздную шаль и сбежит . Но жара, встречавшая людей на выходах из искусственной прохлады, обнажила естество прохлады кокетки и толкнула их в её объятия. Речка закудахтала, заурчала, захлюпала, забулькала от шлепков ладоней, ударов вёсел и пируэтов винтов, но смирилась и вскоре забыла своего небесного обольстителя.

— Сигнал идёт вон от того островка. Видишь притуленную к берегу лодку? — Владимир указал на каменистую отмель метрах в пятидесяти от набережного барьера.

— Странно... Я кидал отсюда прямо, не наискосок... Да и далеко как-то.

— Ты забыл про течение. Снесло. Пошли. Возьмём весельную или «электричку»? Носожабры я прихватил у соседей. На. Здесь не примеряй — увидят!

Сомнение напружинило мозги Сергея как руки — вёсла. С каждым гребком росло недоумение: как тяжёлый с ничтожной парусностью браслет могло отнести течение, которого почти нет. Ведь оно не изменилось с тех пор, как он с мальчишками на спор переплывал это место поперёк, и их ни капельки не сносило!

— Держи курс на ту лодку. Там, вроде, никого. Все купаются на песчаной отмели. Только мы там ноги ломали да за́мки строили из камней... Помнишь? Правда, была одна... До нас. Бабушка рассказывала. Степанидой ее звали. Сильной, ловкой и упрямой была. Отец наказывал её за этот Робинзоний остров. Она добиралась в любую погоду и складывала на нем из камней фигуры. Прыгая с льдины на льдину, она как-то попыталась поправить разрушенного ледоходом «Нептуна», и её саму вытянули баграми. Потом семья уехала. За границу. Там Степанида, как будто, стала скульптором. Левее!

— Да мы в чужую лодку врежемся!

— А че я могу сделать! Сигнал оттуда! — Владимир успел выпрыгнуть и втащить лодку в расщелину между валунами.

— Что-то я не пойму: сигнал какой-то странный. Заряд, что ли, сел? И непонятно, откуда идет, вроде не из речки, а отсюда, из омута. Давай нырять.

Ныряли, пока не начало темнеть, и тень берегового обрыва не поглотила пятачок дна, откуда исходил тоскливый писк браслета. Разные по величине, форме, цвету камни плотно вымостили дно. Попались две старые монетки из тех, что бросали раньше мальчишки, расставаясь на зиму с островком. И всё. А сигнал шёл и шёл с пятачка! Вынырнули. Сели на нагретые солнцем камни. Что-то не радовал винный розлив солнца на глади речки, на всплесках беззаботно купающихся, на полушарии «пломбира», выглянувшего из бокала ротонды на набережной...

— Я так и знала! — услышали и обернулись. На краю омута в купальнике с простой маской на лбу и дыхательной трубкой стояла Нина. В одной руке она держала арбалет и стрелу с наколотым на нее хариусом, а другую протягивала к ним с браслетом.

То ли солнце мазком луча или резцом жара вдруг изваяло из воздуха, то ли гейзер вырвался и застыл падающими струями, но на валуне как на пьедестале зазолотилась стройная очаровательная скульптура. В ней узнавались знакомые по книгам, музеям, спектаклям и фильмам очертания богинь, светских красавиц и простых пастушек, целомудренных девушек и пылких любовниц. Но почему все разом в одной?.. Сергей вздрогнул от этой мысли и перевёл взгляд на браслет, лежащий на её ладони: «А вот она, эта ладонь, на чью похожа? Не знакома...»

Он вскочил и бросился к протянутой руке:

— Нина! Вот это да!— подставил одну ладонь и накрыл браслет другой, сжал ими её ладонь. — Вы.... Вы только что из воды, а ладонь ваша такая тёплая... Ой, простите. Спасибо...

— Ну что вы, Сергей Иванович! Это, наверное, от батарейки в браслетке, — отшутилась Нина, глядя не на Сергея, а на Владимира. — Я видела, куда полетел браслет. Такой красивый, как из малахита. Только когда нашла и разглядела, поняла — изделие, да не простое. Раз такое важные мужи носят, значит на контроле оно, значит просигналить может о похищении. Только этого мне не хватало! А вам точно влетит за потерю. Спрятала здесь на дне. Пока... Чтоб не видно и не слышно было — под консервной банкой. Она ржавая, незаметная как камень, но радио глушит. Да, видно, не совсем... Смешно было: Владимир Павлович водит рукой со своим браслетом по камням, а выковырнуть, перевернуть банку и не думает! Я спряталась в камыши, как только увидела, что вы плывёте. Ну, думаю, найдут до заката или сразу...

— Так вы знакомы! — Владимир шлепнул Сергея по лопатке. — И давно? Вот откуда такая осведомленность у этой прекрасной русалки, нет, у этой амазонки! — взгляд автора «Пособия по выбору супружеской пары» с нескрываемым восхищением обласкал струящиеся руки, ноги, волосы, покачался на волнах её груди и замер на кораллах губ.

— А всё-таки как вы, Нина Степановна, догадались, что это изделие под присмотром?

— А как, увидев меня в первый раз, вы назвали моё отчество? Поглядели только и пожалуйста — пришло сообщение. Наверно, Сергею Ивановичу стало скучно от таких сообщений. Не интересно выбирать по подсказкам да без ошибок. Это художники могут подтвердить...

— А что значит «выбирать»? Кого или что выбирает мой друг? И почему без ошибок не интересно? Ведь он такой педант, всё у него по полочкам: критерии, аргументы — не подкопаешься!

— Да, это когда сформулирована и поставлена однозначно цель. Тогда выбираются оптимальные пути её достижения, ставятся задачи...

— Простите, Нина, вы рассуждаете как технарь-исследователь, а ваша специальность — живопись! Взял кисть и малюй, смешивай на палитре краски, выбирай нужное и тогда клади на холст. Ошибайся на палитре сколько хошь.

— А вы что скажете? — Нина надела браслет на запястье Сергею и улыбнулась. — Может проверим, не ошибся ли тот кулинар, что рыбу до сих пор коптит на том берегу?

— Ну, так тому и быть! Чё мудрствовать кудрями? Чему быть, то надо раскусить.

С этими словами Владимир перекинул одежду Сергея в Нинину лодку, столкнул свою в воду и бреющим взмахом весла выплеснул на них своё восторженное удивление. По тому, как Сергей невольно протянул руки и заслонил собой от брызг Нину, а та так же невольно шагнула навстречу и на мгновенье прижалась к нему, Владимир понял, что сегодня солнце не только подарило всем ласкающий вечер, но днём как-то вкусно разогрело ту «лепешку» и дало им откусить.

* * *

Под большущим чёрным древним чугуном тлели осколки солнечного заката. Из-под такой же чёрной сковороды, надетой набекрень на чугун, кудрявился дымок. Он шаловливо хлопал их ресницами, щекотал ноздри и выманивал во рту вкусную слюну. Рядом в дымной мантии сидел дед-колдун с шевелюрой и бородой, такими же прокопченными, как чугун.

— Ты сегодня как всегда… Но не с одной добычей. Знатный хариус. Давно такого не имала. Никак он подсобил?

Дед, прищурив глаз, кивнул в сторону Сергея и взвесил на ладони рыбину:

— В аккурат по брюху чугуну. С чревом коптить али без? Про запас или щас слопаете?

— Щас! Сейчас, Фролыч! — Нина обняла деда, уткнулась в его шевелюру — и чтоб был такой же дух, как от этой головешки. — Твоей «стрелке-звездочке» времени в обрез. Упадёт на ротонду как раз к сроку доставать из чугуна. Я почищу и подсолю, а Сергей Иванович пусть стружечек яблоневых настругает. В чугун подсыплем пару горсточек. Веточки мои ещё есть?

— Нинушка, я кабыть чуял, под гору шастал тот он раз и за пазухой ольховых припас. Эконадзор прозевал, как я веточки срезал. А может простил старику...

— Простил, простил! Как не простить? Им понравилась картина моего студийца, где ты вот так «коптеешь» на берегу.

Пока стругал веточки, пока Нина чистила, надрезала и натирала солью рыбу, пока по небу падала, отсчитывая положенное время копчения звездочка-стрелочка, Сергей молча ругал себя. Как он сразу сам не опознал этот запах? Ведь со своим дедом они так же коптили улов из этой почти ручья речки. Центрнет стёр как файлы детскую память. А этот дед говорит по-старому, как его дед. Память у Фролыча не трогали. К какой категории пенсионеров отнесли деда — к «пособникам прогресса» или к «чемодану без ручки»? Центрнету от каждого нужен прок. А чем его прок измеряется? Этой копченой рыбкой? В эмотеках полно всякой, прокопченной по новейшим рецептам и технологии, без вредных факторов копчения, с отменным запахом и вкусом... Нет... Не этот прок. Полинявшая альпинистская палатка... Треснувший хохломской бочонок с солью... и этот, дремлющий на пне старый кот с обгрызанными когда-то в мартовских боях ушами... А у берега — комфортный катамаран с каютой на солнцезарядной электростатической подушке!.. Фролыч не так прост. Не каждому дано право иметь здесь такое судно и выплывать за пределы округа, чтоб «нарезать ольховых веток». И Нина с ним дружит. Какой им от этого прок?

Такой же вопрос задал Владимир, когда после обсуждения с Сергеем ловкости и находчивости — в буквальном смысле! — Нины, он, причмокивая, съел «загорелый, как бедра твоей русалки» хвост хариуса. Вопрос был задан кому следует. Оказалось: Фролыч — выдающийся учёный в области исследований биосферы. Будучи одним из племянников эмигрировавшей Степаниды (известной на Западе ваятельницы), получив образование и став известным учёным за границей, он сотрудничал с нашей разведкой. Пора пришла, тайно переселился на родину своих предков, тосковавших по ней, прививших ему в детстве дорогие обычаи и навыки. Нина — внучка одного из двоюродных братьев Фролыча.

А пока завитушки, локоны и пряди из чугуна, как дым из волшебной трубки колдуна в старинном кинофильме «Золушка», акварельными прозрачными мазками накладывали сумерки ночи на всё вокруг и на его вопросы. Только кисти её рук в свете фонарей с того берега светлыми штрихами обнажали реальность: счищали лучом ножа искры чешуи; алмазили крупинками соли и нежно укладывали на решетку в чугуне будто ко сну ребенка оголенное тельце хариуса... Ладони... тёплые, нежные...

— Нина, а правда, на картинах известных мастеров часто присутствует не только то, что изображено?

— Вы хотите сказать — завуалированная информация в виде символов, букв, цифр, невидимых с первого взгляда? А когда увиденных, то принимаемых зрителем как щелчок его воображению? — чётко спросил Фролыч и продолжил как лектор:

— Ведь вы, Сергей, только что, следя за руками Нины, вообразили их, ну предположим, крыльями порхающей бабочки, и приняли это как подсказку в поиске подходящего определения достоинств её рук, более того, достоинств самой...

— Ой, не надо, Фролыч! Сергей Иванович о другом!

Нинина улыбка и извиняющийся взгляд с кивком в сторону старика, мол, не слушай чудака, не отвлекли Сергея от домогавшихся к нему вопросов, требующих как обычно включить браслет и получить точные ответы.

Его озадачил контраст облика простого старика Фролыча с непростыми рассуждениями о воображении. Рука потянулась тронуть браслет и пристальным взглядом на эти смоляные без единой просединки бороду и шевелюру спросить в Бионете, кто же этот старик, но Нинина ладонь накрыла браслет:

— Это потом! — и в сторону Фролыча. — Наверно, Сергей Иванович имеет в виду сюжеты в предыдущих, скрытых слоях картины. Под загадочной улыбкой Моны Лизы рентген обнаруживает очень даже банальную, можно сказать, пошленькую улыбку обольстительницы. А «Чёрный квадрат» Малевича!? И чего только не было сначала «намалёвано» на квадратике холста! Каждый художник, сам того не ведая, оставляет следы о своём состоянии в процессе создания произведения, а заметив это, накладывает на холст слои изображений и ими, как страницами дневника, накрывает, прячет, сохраняет свои переживания, размышления, назидания… И чёрный цвет, как символ поглощения всего и вся, даёт каждому зрителю по своему уразумению вообразить этот процесс.

— Нет, Нинушка, Ты не о том. Ты о творческом процессе, о следах поиска выразительных решений, оставляемых на полотне автором. А Сергей — об информации, оставляемой на картине самим изображаемым объектом или окружающей его обстановкой. Как это происходит? Неизвестно. Но факты запечатления, записи окружающей обстановкой событий, вплоть до аудио и видео, есть. Как-то японцы сканировали разными излучениями толщи египетских пирамид и при расшифровке осциллограмм на одной из них обнаружили гармонику, характерную для человеческой речи. Озвучили. Лингвист перевёл с древнеегипетского спор двух рабов — в какой коридор тащить плиту. Спор закончился решением сходить на обед и потом… До сих пор не могут повторить тот случайный спектр излучений, позволивший сканировать слои мгновений в толще камня или пыли на нём и воспроизвести ту аудиозапись…

— Да, да!.. Простите, уважаемый…

— Фролыч. Так и зовите. Вы хотите сказать как те два раба: «Не пора ли отведать рыбки?» Вот и Мурзя трётся об ногу — зубов нету, сырую жевать нечем... Как до него доходит, что она готова? А? Наверняка коты могут разглядеть все слои, как рентген под «Джокондой», под всеми многоугольниками наших поступков следы наших болячек, наших судеб.

... Мурзя лапкой прижал брошенный ему кусочек рыбы и с явной досадой, дергаясь от горячего, не то обгладывал, не то обсасывал мякоть с хребта. Сергей со своей порции съел прокопченную шкурку, отделил несколько кусочков мякоти, удалил мелкие косточки, подул и предложил коту на ладони. Тот благодарно потерся о неё заскорузлым ухом и принял подношение.

— Ой, Серёжа! Простите, Сергей Иванович! Вы же испачкали свою рубашку! Косточки и капли жира попали. Мурзика пожалели, а сам, ой, сами... Встаньте, пожалуйста, сюда. Здесь посветлее.

Нина подошла, расстегнула пару пуговиц рубашки на Сергее, проникла одной ладонью за пазуху, а другой с горкой соли деловито прижала к ней ткань по месту пятна и стала растирать...

Каждое касание, каждый толчок в грудь её ладонью будто точки-тире азбуки Морзе наполняли его неожиданной, не известной до сих пор информацией о его теле. Оно вдруг закусило узду сознания, наполнилось жаждой и окунулось с головой в речку нежности и не хотело выныривать. Вспомнил! Похоже на поглаживание маминых ладоней, но те — только по спине, а тут не только по всем закоулкам тела, но и внутри него. Дух захватывает...

Сергей обнял Нину и она его, забыв, что могут своими ладонями оставить пятна, но уже ничем, никогда и никем потом не стираемые.

Мурзя успел трижды потереться о каждую их ногу во время не подчиняющегося цифре поцелуя.