Алеся АМАДЕЙ (г. Москва) АДЕЛАИДА

Амадей

Неподалеку от старого кладбища, располагающегося за пределами городской черты, стоял деревянный обветшалый домик. Окна были наглухо зашторены черными занавесками, чтобы ни один луч света не мог проникнуть внутрь старого жилища. У покосившегося черного забора часто видели черного гладкошерстного кота, чья шкурка красиво переливалась на солнце. На шейке животного висел золотой кулон в форме буквы «А», на нее начиналось его имя — Арирон. Кот пристально смотрел на дорогу и оглядывал проходящих мимо людей своими огромными разноцветными глазами: один был зеленым, а другой янтарным.

Хозяйка не покидала дом, соседи и забыли, когда видели ее в последний раз. Никто не мог сказать ни сколько лет стоит дом, ни каков возраст его обитательницы. Многие думали, что она давно умерла, и что обветшалая пустующая лачуга давно подлежит сносу. Соседи старались обходить странное жилище стороной: ходили слухи, что старуха, жившая там — ведьма, и только городские, приезжавшие чтобы посетить дом, свидетельствовали о том, что хозяйка жива.

Седая растрепанная старуха сидела за столом и костлявыми пальцами тасовала колоду карт. О ногу хозяйки терся кот.

— Арирон, скоро у нас будут гости, — голос у старухи был низким и слегка скрипучим. Усмехнувшись, она подмигнула коту, а тот, мурлыкнув, побежал к двери, в которую уже кто-то стучался.

Старуха отворила и пригласила гостью к столу.

— Я принесла фото… — произнесла девушка и полезла в сумочку.

— Стой! Мне незачем фотографии. Я и так тебе все скажу. Подай руку.

Девушка заглянула в огромные изумрудные глаза ведьмы. Это не были глаза старухи, чье лицо испещрено морщинами, а под носом и на подбородке расположились огромные бородавки. Это были глаза полные молодости, проникающие, казалось, в самую душу. Гостья не смогла отвести взгляд, словно находилась под действием гипноза.

— Катя, ведь тебя зовут Катя… Я не стану говорить тебе того, что обычно говорят шарлатаны, дескать, у Макса есть чувства, но между вами пелена препятствий. Нет у него к тебе никаких романтических чувств. В твоем случае обычный приворот не поможет.

Девушка на секунду задумалась:

— А что может помочь?

— Черное венчание. Но ты должна понимать, на что идешь. Обратного пути не будет. Действия обряда нельзя отменить, вам придется быть вместе вечность, несмотря ни на что. Это будет разрушать жизни людей вокруг вас, все действующие силы будут обращены только на соединение двух судеб: твоей и Макса.

— Я пойду на все.

— И будешь держать ответ, каким бы страшным он не был? — старуха так крепко сжала руку Кати, что девушка удивилась, откуда у такой хрупкой на вид карги подобная хватка.

— Да, — согласилась девушка. — Сколько с меня?

— Сущая безделица.

— Душа? — предположила Катя.

Старуха рассмеялась скрипучим голосом, обнажив редкие желтые зубы.

Острый коготь ведьмы коснулся грудной клетки девушки.

— Какое горячее и чистое.

— Господи! — вырвалось у Кати.

Кот ощерился и зашипел, ведьма сплюнула.

— Еще раз помянешь его имя, и на меня не рассчитывай.

— Забирайте, — девушка зажмурилась. По щеке скатилась последняя слеза.

 

Когда Катя покинула этот странный дом, старуха сказала коту:

— Глупая девчонка. Впрочем, как и многие другие.

В руке ведьма держала алое бьющееся сердце.

 

Максим Данилин лежал на мостовой и смотрел в ночное небо. Падали холодные капли дождя, они стекали по лицу парня, смывая с него кровь, которая сочилась из ран, множества ран, испортивших прекрасную некогда внешность. Максим всегда дорожил своим лицом и гордился, что был таким неотразимым. Таким он себя считал, хотя по общепризнанным канонам красавцем его считали далеко не все. Но все же находились девушки — и дурнушки, и вполне симпатичные; и скромные, и отвязные, — для которых Максим был идеальным: высокий зеленоглазый брюнет с приятным бархатным голосом и взглядом, словно бы говорящим «ты мне нравишься». И каждая или почти каждая именно так и думала. Его прямой осанке можно было позавидовать. Походка же Макса выдавала в нем все то высокомерие, которым был полон характер, он всегда ходил с высоко задранной головой, и с людьми держал огромную дистанцию, не позволяя к себе прикасаться. И даже ладонь для рукопожатия он протягивал на большом расстоянии, нисколько не наклоняясь вперед, а даже несколько отстраняясь. Имея внушительный рост, Максим не склонял головы к собеседнику, а лишь смотрел сверху вниз. Улыбался он всегда во весь рот, обнажая ровные зубы, но улыбка эта не всегда была искренней, скорее она выдавала в нем лишь чувство собственного превосходства. А если девочкам случалось услышать, как Макс играет на гитаре и при этом поет, то он навсегда западал в сердце и память, оставляя неизгладимые впечатления.

— Я смотрю, ты нарываешься. Вот я тебя на перерыве… — так звучала излюбленная шутка Макса, которая порой обескураживала некоторых девушек. Впрочем, находились и находчивые:

— Да тебя на меня не хватит.

На самом же деле он вел далеко не такую жизнь, о которой рассказывал всем. Имелись у него и свои комплексы, а в некоторых своих заморочках он сам себе не хотел признаваться. И будучи парнем с подвешенным языком, Макс был любимцем многих, хоть и не являлся умным и обходительным, не обладал исключительными способностями в работе. Мог он высказать все, что взбредет в голову, кому угодно, даже людям вышестоящим, за что его конечно не славили, но считали, что такой человек далеко пойдет и со временем займет высокую должность. На самом деле ни к какой должности он совсем не стремился и перед самим повышением уволился из консалтинговой фирмы, где проработал несколько лет. Ушел он фактически в никуда, решив какое-то время предаваться самому себе, неотразимому, а позже найти работу с более достойным заработком, что он собственно и сделал.

Сейчас он лежал на мостовой и думал, кому понадобилось совершать с ним такое. Максим даже не имел представления, как здесь оказался: еще недавно он ехал домой, торопился к своей невесте. Машины попадались редко, и дорога была практически свободна, как кто-то толкнул его Ситроен сзади. Максим проехал чуть вперед и заметил, что автомобиль толкнувший его остановился. Парень, решив, что другой водитель пострадал, вышел. Макс всем сердцем желал, чтобы с тем другим все было хорошо, уж больно ему не хотелось задержаться еще на пару часов, дожидаясь гаишников и скорой помощи. Парень подошел к другому автомобилю и постучал в тонированные стекла. Но ничего не произошло. Заволновавшись, Максим склонился к окну и попытался разглядеть, что внутри салона, как дверь вдруг открылась, ударив парня. Он упал, из носа потекла кровь. Некто в маске, сев на одно колено, схватил Макса за волосы и ударил головой об асфальт.

Очнулся Максим уже на мостовой от дикой боли. Все лицо его было в порезах, из которых лилась кровь. Первой мыслью, промелькнувшей в голове Максима, была мысль о том, что он теперь урод.

Стоит ли говорить, что Максим в первую очередь обращал свое внимание на внешность, она всегда играла самую важную роль, после которой он ставил характер и положение в обществе, ибо тот, кто не занимает высокого положения или не стремится к нему для него интереса не представлял.

Так, на счету Макса было множество разбитых сердец тех девчонок, которых он своим вниманием не одарил. Он выискивал для себя ту, которая бы была для него идеалом или хотя бы в какой-то мере походила на идеал. А таких девушек, которые бы соответствовали его критериям, было мало, многие из них видели в нем его истинную сущность и быстро уходили.

В понимании Максима идеальной была бы та, у которой естественные неокрашенные длинные волосы, огромные глаза, желательно карего цвета, пухлые губы, большая грудь, стройные ножки и идеально плоский живот. А что касается характера, так это чтоб девушка никогда не ныла ни по какому поводу, ни на что не жаловалась, ничего от него самого не требовала, была успешной, умной, яркой личностью, при этом чтобы она сама себя идеальной не считала, хотела семью и была очень страстной натурой и утоляла все его прихоти с превеликой радостью. В этих своих предпочтениях в глазах своих друзей он походил на озабоченного подростка; большинство из тех, кого он считал друзьями, за глаза называли его не иначе как мудаком, ибо большинство девушек, которые ему казались непривлекательными, он высмеивал. Нет, не в лицо, зато за глаза кости многим девушкам он перемыл.

Сам себе он казался великим шутником и знатоком сарказма, иной раз выходил за рамки дозволенного и позволял себе неуместные и плоские шуточки в адрес своих подруг, которые оскорблялись, но общаться не переставали, хоть и продолжали говорить, какой Максим мудак.

— Я люблю наблюдать за людьми, — говорил Макс, и было это чистейшей правдой.

Ко всему прочему, он верил в судьбу, верил в бога, носил золотой нательный крестик и даже надеялся, что существует вторая половинка, и что если он женится, то только один раз, и проживет с женой бок о бок всю свою жизнь. Только половинка эта все не появлялась в его жизни, а Максим посещал ночные клубы и обзаводился отношениями на одну ночь, после которой, как и свойственно многим подобным мужчинам, он сбегал.

 

Мария Ольшанская значительную часть времени проводила на работе, где со многими нашла общий язык и была приветлива. И никто не подозревал о ее истинных чувствах и мыслях. Мария легко могла скрывать свою неприязнь за радушной улыбкой, а симпатию — за надменным выражением лица, но по большей части она ко всем относилась нейтрально, и многие думали, что среди них работает этакий божий одуванчик. Без труда втершись в доверие к начальству, Мария очень скоро стала старшим менеджером. И тогда ее истинное лицо проявилось, маска, которой она прикрывалась, была снята. Мария учиняла выговоры за малейшую провинность, не делала никаких поблажек даже вчерашним друзьям, которым продолжала мило улыбаться, но при любом удобном случае отчитывала как маленьких детей. Это, конечно, никому не было по нраву, на что Мария говорила, что у каждого есть выбор: либо работать должным образом, либо писать по собственному желанию. Были сотрудники, которые пытались жаловаться на нее директору, в ответ они слышали, что у Марии Ольшанской такие методы и с ее мнением надо считаться.

Другую часть времени Мария посвящала самой себе: спортзал, салоны красоты, пробежка с собакой, здоровый сон. Изредка она встречалась с друзьями, но это было уж слишком редко, ибо девушка не любила шумных компаний и совсем не хотела быть в центре внимания. Она могла съязвить, но делала это нечасто. Мария хоть и не верила в длительные отношения, но и других отношений заводить не спешила, даже на одну ночь, потому что короткие встречи ее не интересовали. Все казались ей глупыми, примитивными и однообразными, словно их отштамповали на одном заводе, забыв прибить пометку «браковано».

И, казалось бы, таких разных людей ничего свести не может, но Максим и Мария встретились.

Встретились на короткий миг, чтобы разойтись, и тогда Макс не представлял, насколько судьбоносной может быть эта встреча.

Макс вышел из своего автомобиля и направился к клубу, где должно было состояться выступление одного из российских рэп исполнителей.

У входа он заметил девушку, которая сразу привлекла его внимание. И, как подсказало Максу первое впечатление, он вполне может провести с ней весело этот вечер.

Незнакомка была весьма вызывающе одета для ночного времени суток: кроткие шорты и корсет, открывающий высокую грудь. Она говорила по телефону, курила, заливисто смеялась и невзначай бросила лучистый взгляд на Макса.

Позже он подошел к ней и даже предложил угостить коктейлем; несомненно, она не откажется, другие же пока еще не отказывались.

Девушка многообещающе улыбнулась, выдержала паузу и произнесла с теперь уже дежурной улыбкой:

— Я за рулем.

И не мог Макс представить, что буквально через пару дней его подрежет автомобиль, и он столкнется с той самой девушкой из клуба.

И если бы Макс не верил в судьбу, то не спросил бы, верит ли в нее незнакомка, которую, как выяснилось, звали Мария. И именно эта встреча и стала судьбоносной.

Мария, как это было свойственно ей по натуре, совершенно не собиралась искать общего языка с друзьями Макса или же знакомить его со своими. На это у нее была неизменная фраза:

— У тебя свои друзья, у меня свои. Хочешь проводить время с ними, пожалуйста, но без меня.

Хотя изредка Маша появлялась на тусовках с друзьями Макса, но по обыкновению старалась быть немного сдержанной и никого не выделяла. И некоторые из новых знакомых девушки сочли ее высокомерной, сама же она, как и ее парень, просто любила наблюдать за людьми, но наблюдала за их реакцией не столько высказыванием своих мыслей, сколько такой изощренной ложью, что никому и в голову не могло прийти, что она врет.

Так, нашлась одна знакомая Макса — Кира, которая всячески стремилась подружиться с Машей: начала вдруг делиться секретами, звала ее на девчачьи посиделки в кафе, за покупками в молы, что совсем не трогало Марию, не тяготевшей к созданию новых дружеских отношений, но вида не показывавшей. И, так как врать Маша умела искусно, и по части запудривания мозгов ей не было равных, Кира вскоре думала, что обзавелась новой подругой, которая была нужна ей только как выгодная связь, способная протащить ее к необходимым высотам.

— Маша, это не мое дело, но я не понимаю, как вы можете быть вместе… Вы такие разные… — сказала как-то Кира.

Маша невинно захлопала глазами и сказала:

— Я его так люблю… ты себе представить не можешь.

Сказала, а сама прикидывала в голове всевозможные варианты дальнейших слов Киры.

— Ну, ты такая успешная, такая правильная, а он… Тебе нужен кто-то посолидней, побогаче, умнее.

— Я не думаю, что это очень хорошая идея — обсуждать мои с ним отношения, — сказала Маша, которую совсем не прельстили слова Киры.

А Кира между тем стала говорить Максу как бы невзначай, что иногда Маша слишком высокомерна, тщеславна.

— За своим огородом следи, а то раскудахталась… — звучали слова Макса.

Кире настолько прочно засела в голову идея расстроить отношения Макса и Маши, что все мысли были заняты только этим. Каждую ночь перед сном девушка думала о том, почему, несмотря на все ее старания, таким как Маша все достается куда быстрее, а особенно такие парни, как Макс. Не имея личной жизни, Кире вдруг захотелось, чтобы и у ее подруги тоже на личном фронте было все глухо, как в танке.

Дошло до того, что девушка просто начала слышать во сне голос, который о чем-то ее предостерегал, только вот о чем, разобрать было сложно. Мрачная черная тень простирала к Кире руки, и скрипучий голос звал к себе. От таких ночных кошмаров сон девушки нарушился, она просыпалась среди ночи как говорится в холодном поту и потом еще долго не могла заснуть.

А потом Кира умерла. Они шли с Машей после шопинга, и Кира опять твердила про тему «вы не пара», как ее сбила машина. Мария стояла буквально в паре сантиметров от потерпевшей, когда это произошло.

А когда Кира пришла в себя в больнице, последняя, кого она видела, была Маша.

— Зря ты, девочка, сунулась не в свое дело. Тебе жить да жить, — прозвучал голос в голове девушки.

В этот момент Кире показалось, что из пола выросла огромная черная тень, которая, вытянувшись в полный человеческий рост, протянула вперед свои бесплотные руки и сжала кулаками воздух. Задыхаясь, девушка стала жадно глотать воздух, биться на койке, в то время как Маша, сорвавшись с места, выбежала из палаты и стала звать врача, но было уже слишком поздно.

Где-то старая ведьма смотрела в свой хрустальный шар и гладила его прозрачную поверхность костлявой рукой.

— Скоро, совсем скоро мы будем свободны, Арирон.

А по мрачным закоулкам кладбища неслась тень, чтобы отдать дань хозяйке — очередную безвинно виновную душу, которой на сей раз была душа Киры.

— Я же предостерегала тебя, глупая, — прохрипела старуха и хрипло рассмеялась.

На похоронах Маша уткнулась в грудь Макса и изображала скорбный плач по своей якобы хорошей подруге, такой молодой, такой перспективной, такой замечательной девушке Кире. Макс обнимал Машу за плечи и говорил:

— А я ведь постоянно стремился задеть ее за живое… И ни разу не сказал ничего хорошего…

А когда пара ехала с кладбища домой, Маша просто предложила отправиться вечером в клуб, чтоб развеяться, или просто в кальянную, чтоб покурить или выпить.

— Ну, за помин Киры, Макс… — сказала девушка ошарашенному Максу. — Кира так любила кальянные…

— Ты так просто можешь пойти после похорон в такое заведение?

Маша пожала плечами.

— Ну не могу же я всю жизнь убиваться по ней. Мы же ее все равно не вернем.

— Нет, на такое уж я не пойду, не сегодня. Я давно ее знал, и поступать так подло по отношению к покойнику…

А потом погиб пес Маши, который постоянно скалился на Макса. Нельзя сказать почему, но животное невзлюбило частого гостя. Может из-за ревности к хозяйке, может по каким-то другим причинам, но пса приходилось запирать в комнате, когда Макс приходил к Маше домой.

В какой-то из вечеров парочка собиралась на прогулку, и Маша собралась взять Рекса с собой, решение это было непреклонным: еще никогда, после того как она завела пса, в парк без него не ходила.

— Тогда надень на него хотя бы намордник. Эта псина так злобно смотрит на меня, словно сейчас вырвет мне сердце.

— Я гляжу, у вас это взаимно.

Макс выдавил свою приторную улыбку, чтобы показать Маше, что ее поддёвка принята как должно, а девушка улыбнулась в ответ.

Когда парочка шла по аллее, держась под ручки, Рекс, завидев другую собаку, стал рваться вперед, и случилось так, что хозяйка не удержала поводок.

Все произошедшее быстро промелькнуло перед глазами Макса, и вот уже чужой мастиф накинулся на Рекса, и изрядно подранное тело пса Маши бездыханно лежало на земле, орошая ее алой кровью.

Макс прикрыл рот рукой, а в глазах отразился ужас от увиденного зрелища, и он даже не обратил внимания, что Машин же взгляд не выражал ничего, что девушка смотрит на труп своей любимой собаки так, будто это пустое место.

Едва Макс повернул к невесте голову, как губы ее задрожали, она отвернулась, прикрывая лицо руками, и дрожащим голосом произнесла:

— О, Макс, пошли скорее, я этого не вынесу.

А уже на следующий день она купила нового щенка, совсем еще малютку, который задорно тявкал и постоянно стремился куда-то запрыгнуть. В силу своей неопытности ему было все интересно. Случилось так, что щенок проникся большей любовью к Максу, чем к Маше, и когда влюбленные ложились спать, песик укладывался в ноги к парню, а когда Маша хотела прильнуть к жениху, щенок подбегал, держа в зубах игрушку-пищалку и назойливо требовал поиграть с ним.

Летние ночи выдаются душными, и Макс как-то по обыкновению открыл окно, чтобы пустить больше свежего воздуха. А наутро щенка в квартире не обнаружилось, как выяснилось, ночью он залез на подоконник и выпал с шестого этажа.

Тогда Маша впервые увидела слезы Макса. Он плакал, словно маленький мальчик, у которого отняли любимую игрушку, и его слова: «Не надо мне других собак» на предложение Маши подарить ему нового щенка звучали по-детски капризно.

В какой-то момент Максу показалось, что над ними тяготеет злой рок, так произошла еще одна смерть.

— А вдруг я следующий? — думал Максим.

Самым большим ударом для него была смерть его лучшего друга, с которым он был знаком с начальных классов.

Антону Маша сразу понравилась, и видел он в ней нечто по-демонически прекрасное. И думал он, что эта девушка не подходит другу, что ей нужен кто-то другой. Например, сам Антон. Уж он-то сможет дать все то, чего достойна Маша, даст намного больше, чем Макс.

Антон был добрейшим человеком и полной противоположностью своего друга: вежливым, обходительным, отзывчивым, но всегда девушки доставались именно Максу, а не ему.

Не надеясь особо ни на что, он просто общался с Машей, быстро найдя общий язык и считая, что вот она и есть — родственная душа. И когда у Макса были дела, девушка запросто могла позвать с собой Антона. И ревности это не вызывало. Антон любил гулять с Машей под ручку и болтать обо всем.

Он уже давно хотел пустить воздушных змеев с крыши своего дома и позвал Машу. Девушка, у которой выдался выходной, пришедшийся на тот момент, когда у Макса было много дел, согласилась.

Погода была ветреной и как раз располагала к пусканию змеев. Маша потом не знала, как оправдать себя в том, что надела в тот день шляпку. Шляпка слетела с ее головы и понеслась по направлению ветра.

— Я ее поймаю! — выкрикнул Антон и ринулся вперед. У самого края крыши он и впрямь схватил эту шляпку, и Маша улыбнулась, но зловещая тень, выросшая рядом с парнем, столкнула его.

А где-то старая ведьма улыбалась, сжимая в руках сердце и смотрела в хрустальный шар.

— О, как оно неистово бьется… Какая горячесть, жаль, что она этого не испытывает…

Ведьма хохотала, и кот протяжно мяукал в унисон ее смеху.

Тень спикировала вниз за Антоном, чтобы вырвать его душу. Шквалистый ветер утих, из-за облаков выглянули яркие лучи солнца. Тень пыталась тащить за собой душу Антона, которая, вырвавшись, покружилась вокруг Маши, окутав ее орелом дымки, а потом вознеслась высоко в небеса, покинув бренный мир навеки.

Ведьма стиснула зубы, проскрипела какую-то тарабарщину и сильней сжала сердце.

— Проклятье!

Давно лето не видело такого дождливого дня, какой выдался на день погребения Антона. Казалось, будто сам мир скорбит по парню.

Маша стояла рядом с Максом, который одной рукой обнимал ее за плечи, а другой держал огромный зонт. Девушка уже не изображала слез, не выдавливала из себя скорбных слов, а лишь безучастно смотрела бессмысленным взглядом, как комья земли засыпают гроб.

Макс отрешился от Маши, ему вдруг показалось, что его невеста притягивает смерть. Ему снилось, будто девушка питается душами, что в ее повелительстве находится тень, которая добывает эти души. В этих снах красота Маши казалась ему зловещей и угнетающей.

Впав в хандру и уныние, Макс начал считать, что получил душевную травму. Он пересматривал школьные фотографии, видео с выпускного и чувствовал дикую пустоту в сердце когда вспоминал Антона и осознавал, что прошлого воротить нельзя. Макс даже чуть не поругался с Машей, высказав ей, что она не хочет понять, что он испытывает по поводу случившегося.

И вот в тот самый вечер, когда он спешил к Маше, задержавшись на работе и думал о смерти Антона, из асфальта выросла тень. Появившись с клубами дыма, она преградила дорогу парню и именно в тот вечер внешность Макса была испорчена навсегда.

Едва Макс успел выйти с больничного, как на работе ему сообщили, что у них новый управляющий, точнее, управляющая. По словам коллег, эта та еще стерва, которая уволила добрую половину штата и приняла абсолютно новых людей, некоторых даже без особого опыта работы, вызывает Макса к себе в кабинет.

В приемной Макс увидел совершенно новую секретаршу. Вместо привычной подхалимки Светика, как она сама себя всем представляла, сидела давняя знакомая Макса Асмик Карапетян. Особу эту он совсем не ожидал увидеть в фирме, и был весьма удивлен.

Девушка сидела у компьютера, держала в руках айфон и, строя разные рожицы, выпячивая губы, высовывая язык и подмигивая, делала селфи, которые позже в неимоверном количестве зальет в инстаграмм.

Асмик промямлила писклявым голоском: «Привет! Как дела?» и одарила Макса дежурной улыбкой.

— О, мартышка и очки, — произнес парень.

— В отличие от тебя я могу фотографироваться, — сказала Асмик, а Макс, дабы не показать ущемленного самолюбия, все так же самовлюбленно усмехнулся, будто он был все тем же красавцем, каким всегда себя считал, а не парнем, чье лицо было в сплошных шрамах, даже встречавшиеся ему люди старались на него не смотреть и быстро отводили взгляд.

С Асмик он был знаком несколько лет. Нельзя сказать, что он испытывал к ней симпатию, скорее наоборот. Асмик всем своим видом раздражала Макса, чего он, собственно, старался не показывать, но при случае не упускал возможности опустить девушку в самых грубых высказываниях, чем порою доводил до слез эту весьма впечатлительную особу.

Перед тем как Макс зашел в кабинет, секретарша провела ребром ладони по шее.

И не догадываясь, что его ждет, парень постучался в дверь и вошел.

У стола спиной к выходу стояло огромное кресло, из-за которого не было видно новой управляющей.

— Я вас приветствую, — тоном полным самодовольства произнес Макс.

В ответ послышалась усмешка:

— Взаимно.

Макс замер в дверях, этот голос ему был знаком и до невозможности близок.

Кресло разворачивается, перед парнем за столом сидит Маша, его Маша.

Макс улыбнулся и подошел:

— Маша…

Улыбка девушки была притворной.

Она кивнула ему в сторону стула.

— На работе я Мария Даниловна.

— Даниловна, значит? — вальяжно рассевшись, спросил Макс.

— Я босс, ты подчиненный, — сухо сказала Маша. — Ничего личного.

— Ты знала, как я хотел получить эту должность…

Мария пожала плечами.

— Я понятия не имела, что ты здесь работаешь, когда соглашалась на должность. Ты никогда не говорил, где конкретно работаешь.

— И что теперь нам делать?

— Нам? — Мария улыбнулась. — Тебе, милый, тебе. Решать тебе.

— Что это означает?

— Либо ты остаешься работать здесь, но тогда можешь забыть об отношениях со мной, либо уходишь в свободное плавание, но при этом сохраняешь наш роман.

— Ты ставишь вопрос ребром. Это несопоставимые вещи.

— Крутить романы на работе не в моих интересах. А знаешь что, Макс? Ты всегда гнался за оболочкой. А за моей оболочкой скрывается жуткий нрав.

— Маш, ну что ты такое говоришь…

— Может быть ты скажешь, что я тебя провоцирую, и так как мы одни, то ты можешь этим воспользоваться?

Макс сощурил глаза. Где-то он это уже слышал. Это были его родные слова, такие близкие ему, он их так часто использовал, а Маша между тем продолжила:

— Я люблю тебя. Полюбила с первого взгляда тогда, несколько лет назад, — Макс нахмурил брови, а Маша перевернула к нему ноутбук, на котором была открыта фотография девочки Кати, которая была по уши влюблена в Макса безответно. Вроде бы хорошая девчонка, умная, веселая, общительная, с искренней улыбкой и лучистым взглядом, но вот внешне она Макса не устраивала.

Он мог бы воспользоваться чувствами девчонки, воспользоваться, а потом бросить. Но это было бы высшим проявлением эгоцентризма, и Макс не стал так поступать с ней.

Зная о чувствах Кати, он в ее присутствии в открытую флиртовал с другими девушками, даже если они были замужем и совсем ему не нравились. Он мог приобнять любую, кроме Кати, смотря при этом на нее. И в глазах его читалось самодовольство.

— Я люблю наблюдать за людьми, — не раз говорил всем Макс, и это было чистой правдой, он обожал смотреть на метания Кати, которая становясь буквально пунцовой старалась ретироваться, чтоб не лицезреть подобное.

На этот раз ретировался Макс, видя, что Катя никак не отреагировала на провокацию.

— Узнаешь? — спросила Маша. — Узнаешь…

— Откуда… — Макс обескуражено смотрел на монитор, вглядываясь в знакомые черты. — Кто тебе подсунул это фото?

Маша рассмеялась.

— Вот наивный. Это я. Я была в тебя так влюблена, что даже прибегла к пластической хирургии. И еще смена имени… Я даже потом почти забыла тебя, ибо мы с тобой не пересекались, я даже думала, я почти убедила себя в том, что мне не нужны отношения вообще, как мы вдруг встретились. Инициатива была твоей, я не настаивала и не вешалась на тебя.

— Это все ты… Это ты сделала.

— Мы всегда платим за свои желания. И никогда не знаем, какою будет плата. Хотя я знала, я всегда знала, меня предупредили. Я осознанно пошла этот шаг и не жалею ни о чем. Если бы не ты, то не сидеть бы мне в этом кресле, не иметь эту должность, и ни одна живая душа не подумала бы даже назвать меня тварью или еще каким последним оскорбительным или даже непечатным словом. Но, что есть, то есть. Пусть говорят и пусть обзывают, это их право.

Маша расстегнула блузку и обнажила грудную клетку.

— Я тебе покажу, до чего доводят безрассудства, — в этот момент Маша интригующе улыбнулась, а ее глаза отразили безумный огонек.

Девушка вонзила пальцы в грудину, послышался хруст, и уже скоро Макс увидел, что на том месте, где должно было быть сердце, зияла дыра. Хотелось верить, что все это лишь безумный сон, от которого можно избавиться проснувшись и все забыв.

— Я уже давно не чувствую боли, Макс, я ничего не чувствую, — говорила Маша, пристально смотря в глаза парню, которые вдруг перестали сиять тем блеском самодовольства, который ранее в них отражался. — Головой понимаю, что люблю, но чувствовать не могу ничего. Мне все равно, какое ты решение примешь, так больно, как было когда-то, уже не будет.

Макс встал и оперся руками в стол, наклонившись к Маше, пристально вглядываясь в ее глаза.

— Ты не увидишь никакой реакции, сколько бы ни наблюдал за мной.

Парень вышел, чтобы никогда не вернуться на эту работу, чтобы найти новое место. Чтобы начать новую жизнь, в которой не будет Маши.

Но захотеть начать новую жизнь — не значит сделать это.

Был ясный день прощенного воскресенья, когда Макс постучал в знакомую дверь. Маша увидела перед собой юношу, который выглядел, словно побитая собака.

А где-то неподалеку от старого кладбища в обветшалом домике с зашторенными наглухо окнами, куда не проникал дневной свет, сидела ведьма Аделаида и держала в каждой руке по бьющемуся сердцу.

— Вот идиоты. Оба, — улыбнулась старуха, глядя на кота, который сидел рядом и довольно щурился.

Аделаида поднесла к губам одно из сердец и прошептала:

— Все такое же горячее, такое же горячее и неистовое, доброе, искреннее, как и несколько лет назад. Жаль, что она сама этого уже давно не может испытать.

Двери лачуги распахнулись изнутри и на солнечный свет вышли двое. У парня были разноцветные глаза — один янтарный, а другой зеленый, на шее висел золотой кулон в форме буквы «А». Парня держала под руку красивая изумрудноглазая девушка с длинными пепельными волосами, свободно струящимися ей на плечи. И стоило девушке только посмотреть на уставившихся соседей, как у тех возникло ощущение, будто им заглянули в душу.

В руке Аделаида держала хрустальный шар, в котором отражались двое: Маша и черный пушистый кот с зелеными глазами. Девушка гладила животное и говорила:

— Макс, зачем ты это сделал, ведь за все следует расплата…