Дмитрий ЗАХАРОВ (г. Санкт-Петербург) ПЕРЕКРЕСТОК

Начало дня было отвратительным. Мягкая, необычно теплая для первой декады мая ночь сменилась пасмурным утром, мелкий дождик назойливо стучал по брезентовой крыше палатки, оранжевый конус, намокнув, безнадежно поблек. Макс, легкомысленно надеясь на безоблачный вечер, не стал окапывать палатку, и сквозь щели просачивалась грязная холодная вода. Со вчерашнего дня отчаянно врал навигатор. Они проехали более восьмидесяти километров по пустому двухполосному шоссе, в самом начале пути их «Форд Куга» обогнал лощеный БМВ. Черная, похожая на хищную акула машина на несколько секунд застыла подле, едва не прижавшись гладким бедром к угловатому крылу кроссовера. Непроницаемо мрачные тонированные стекла мертвыми глазами бесстрастно изучали молодых людей.

Надя тихонько вскрикнула, посмотрела на мужа. Макс раздраженно стукнул кулаком по рулю, «форд» угодливо вильнул в сторону, скатившись с узкого шоссе на каменистую бровку. Девушка подпрыгнула, вцепившись рукой в плечо мужа и вскрикнула вторично, теперь уже от боли — она прикусила язычок. БМВ набрал скорость и в считаные мгновения скрылся в клубах бледного, сползающего с холмов тумана.

Макс остановил машину, подождал, пока осядет сухая пыль от взбитого гравия и достал из мятой пачки сигарету.

— Идиот! — невнятно произнесла Надя. У нее была отвратительная привычка. Нервничая, она начинала говорить тихо, неразборчиво, становился отчетливо заметен русский акцент.

Мужчина извлек прикуриватель, прижал алое жало к сигарете, глубоко затянулся, пальцы его рук дрожали.

— Дай сигарету... — жалобно захныкала жена.

— Последняя, — отрезал Макс. После неприятной ситуации на дороге он чувствовал себя униженным. Причем в присутствии любимой женщины. Он постучал указательным пальцем по дисплею навигатора. Тот бесстрастно утверждал, что в этой точке находится населенный пункт.

«Стрежо... Стожено...»

— Дьявол! — он шумно выдохнул. — Ни черта не могу разобрать!

Надя с готовностью наклонилась к экрану и наморщила чистый лоб.

— Стражостав! — победно объявила она.

— Какой к лешему Стражостав?!

Он достал из бардачка карту и внимательно разглядывал страницу, изобилующую змеиными переплетениями рек, дорог и магистралей. Никакого Стражостава не было и в помине! Если верить карте, то место, которое они проезжали, густо заселено. Сейчас он жалел, что не посигналил нахальной черной машине. По всему, водитель местный, мог подсказать дорогу. К тому же кончились сигареты.

Надя выскочила из автомобиля, и, приспустив джинсы, запросто присела возле обочины. Обычно его возбуждала непосредственность жены, но страх блокировал вожделение.

Накануне днем они свернули с оживленной магистрали и долго ехали по пустынному шоссе. Вкрадчиво, похожий на лукавого котенка, подполз вечер. Прошло около часа как скрылась за холмом маленькая деревня с чистыми, неотличимыми друг от друга домиками. Крыши домиков были покрытыми красной черепицей, а крохотные окошки завешены белоснежными, расшитыми веселыми зверьками занавесками. Все в деревеньке выглядело как на пасхальной открытке, трогательно, нарядно и безжизненно. За то время, что они проезжали по центральной дороге, на улице не появилось ни одного живого существа.

На центральной площади возвышался супермаркет; несмотря на приветливо открытые двери, внутри не было видно ни покупателей, ни продавцов. На крыше супермаркета красовался рекламный плакат. Загорелая блондинка, обнажив белоснежные зубы, тянется ртом к румяному гамбургеру. Капелька бордового кетчупа стекает с дымящейся котлеты, девушка высунула розовый язычок, синие глаза подернуты негой сладострастия. Надя хихикнула, а Макс почувствовал, как горлу подкатился тошнотворный комок.

Они миновали странную деревню с неприятным ощущением, что из-за занавесок за ними следят жадные глаза. По спине побежали мурашки, он вдруг понял, что сейчас закричит. Макс бросил взгляд на жену, она закусила губу, миндалевидные глаза почернели, сузились в щелки. С трудом преодолев искушение нажать педаль газа, он вырулил за пределы деревни.

Надвигалась ночь. Молодые люди разбили палатку возле ручья, развели костер, поужинали консервами и улеглись спать. Надя прижалась к мужу, но в прикосновениях не было намека на чувственность — девушке было страшно. Макс обнял жену, закрыл глаза, и перед сомкнутыми веками мелькали крошечные домики с черепичными крышами, нелепый плакат — извращенно эротическая сцена — грудастая блондинка принимает в рот каплю застывшей крови.

Затекла рука, он с трудом высвободил предплечье, девушка пробормотала что-то невнятное, всхлипнула, но не проснулась. Тихо шумел ручей, умиротворяющее журчание напоминало трудноразличимую речь. Казалось, некто невидимый пытается научиться говорить, и медленно, с трудом выговаривает трудные слоги. Вот он поперхнулся, будто выругался, тихо и зло засмеялся, вновь замолчал. Неожиданно в ночной тишине явственно раздался громкий стон. В ответ ручей яростно зарычал, а стонущий вскрикнул как от резкой боли. Хрустнула сухая ветка, громко шумела листва.

Макс открыл глаза. Часто и тревожно стучало сердце. Рядом, крепко обняв мужа за шею, тихо спала Надя. Мелодично журчал ручей, пронзительно закричала ночная птица, по коже побежали мурашки. Он насильно сомкнул веки, пытаясь обмануть древние как сам человек ночные страхи, уткнулся лицом в волосы жены, они пахли душистым шампунем. Прошлую ночь супруги провели в комфортабельном мотеле, смотрели порно по кабельному каналу, пили пиво, сидя в огромной ванной, разгоряченные долго и нежно занимались любовью. Потом он вымыл ее волосы, сидя в облаке взбитой как парные сливки пене и сладко спал в чистой постели. «Люкс для новобрачных!» — шутила Надя.

Это была ее идея — ночевать в палатке. Она — романтик, как большинство славянок. Макс — реалист и прагматик, в его понимании ночевать в палатке имеет смысл в специально отведенном кемпинге с туалетом и душевыми кабинами.

Полог задрожал под сильным порывом ветра, Надя тихонько застонала во сне. Макс нежно коснулся губами ее виска, голова девушки безвольно опрокинулась навзничь, будто лишенная опоры, словно чья-то рука выдернула жесткий костяк позвоночника из плоти. Он вцепился в плечи жены, пальцы сжали мягкую желеобразную массу. Дрожа всем телом, мужчина повернул ставшую тяжелой голову любимой и закричал. Он кричал тонко и беззащитно, как раненое животное. В упор смотрели черные безжизненные глаза, похожие на мертвые проваленные глазницы черепа, и в блестящей, ускользающей в страшную бесконечность мгле, отражалось лицо, а на фоне сверкающих молний рябила угловатая тень. И тень приближалась…

Макс проснулся, девушка шептала.

— Какие они красивые, Максик! — бормотала она, то ли вслух, то ли про себя, грезя в сладкой дымке неразличимых миражей.

— Все хорошо… Спи… — сказал он.

Надя чмокнула его в шею, перевернулась на другой бок и задышала тихо и безмятежно. Ее способность засыпать в любых условиях не переставала его изумлять. Он уткнулся лицом в ее шею, поцеловал тонкую пульсирующую венку. Теплая со сна, живая, нежная кожа. Теперь ему трудно будет заснуть! Человек сомкнул веки и принялся считать слонов. Большие добрые животные идут медленной чередой, хоботы уныло свисают до земли. Один... Два... Четырнадцать... Тридцать семь...

Мысли упорно возвращались к заброшенной деревне. «Форд» уверенно набирал скорость, игрушечные домики остались позади, некоторое время на горизонте красным пятном маячил плакат с похотливой блондинкой, но мужчину не покидало ощущение, что за ним продолжают следить. В обзорном зеркале струилась змеящаяся линия черного шоссе с тонкой белой полосой посредине и пологие зеленые холмы вдоль дороги. Рискуя слететь с трассы, он быстро обернулся назад. Черные тени вспорхнули из под колес как стая перепуганных ворон и исчезли в придорожной пыли. Макс вскрикнул, хлопнул по коленке жену.

— Смотри! Ты видишь ЭТО?!

Машина рыскала носом, девушка испуганно вытаращилась на мужа.

— Назад, дура! Назад смотри!

Он тыкал пальцем в сторону мятущихся теней. Голос мужа звенел как натянутая струна, иногда она беззлобно шутила.

«Раньше я думала, что немцы продуманные сухие педанты! Ты слишком эмоциональный, родной, совсем как русский».

«Это плохо?» — смеялся он.

«Мне нравится…»

За три года совместной жизни уроженка волшебных равнин, что простираются безбрежным зеленым ковром в средней полосы России, научилась безошибочно ориентироваться в интонациях супруга. Она не обиделась на «дуру». Если Макс Шрам блажит как телок на бойне — дело швах! Плохо дело! Она послушно оглянулась, старательно всматривалась ускользающую нить стального асфальта.

— Там ничего нет...

— ОНО в зеркале не отражается... — пробормотал мужчина. Сжимающие руль пальцы, предательски дрожали. На горизонте сверкали в лучах заходящего солнца красные черепичные крыши.

— Странно... Там не было церкви?!

— Какой церкви…

— На центральной площади вместо церкви супермаркет, и реклама эта… — он нервно сглотнул.

— Ну и что?! Подумаешь, церковь!

— В любом населенном пункте обязана быть церковь! — проговорил он нудным тоном школьного преподавателя. — Ну, или хотя бы часовня…

— В России все иначе! — она беззаботно вертела головой.

— Безбожники… Дурацкий пейзаж! — ему было стыдно. И страшно.

А через час их машину догнал этот пижонский «БМВ», и вот теперь они ночуют в чистом поле возле тихого ручья, и за все время на дороге не появлялось больше ни одной машины.

Слоны продолжали услужливо шествовать по невидимой тропе. Восемьдесят шесть... девяносто два... сто четыре... Он засыпал. И на пороге туманного забытья, когда тело зыбко проваливается в мягкую черноту, он явственно услышал говор с той стороны палатки. Незнакомая речь, с гортанными всхлипами. Сто двенадцать... Сто сорок один... Контуры слонов расслаивались, плыли в сером воздухе, похожие на гигантских сказочных птиц. Сто семьдесят шесть... Голоса приблизились, невидимая рука откинула полог, некто юркий и подвижный нырнул внутрь, ощупал лица спящих людей. Его конечности едва касались кожи, он вздрагивал, будто с отвращением, и говорил другому, находящемуся снаружи. Тот часто закашлял, казалось, это смеется собака, их шаги стремительно удалялись.

Макс крепко спал. Сквозь сон ему почудилось, будто нечто касается лица. Он смахнул рукой большого дымчатого паучка, похожего на сказочного пришельца из чужих миров. Паучок карабкался на тонких подламывающихся ногах, от удара ладони он скатился вниз, некоторое время лежал оглушенный, затем неуклюже перевернулся, закрыв беззащитный живот, поднялся на ноги и выбежал наружу.

Наутро серые тучи полностью закрыли небосклон, и колющий дождик застучал по крыше палатки. Лужица грязной воды скопилась возле входа. Надя проснулась свежая и довольная. Даже пасмурная погода не могла испортить ей настроения. Макс завидовал жене, в его понимании для такого радужного оптимизма нужны конкретные причины. Он их не видел. Мягкая и теплая со сна девушка вынырнула из спальника, и, как была в трусиках и футболке, выскочила наружу. Весело напевая, она скинула футболку и плескалась в ручье, повизгивая от холода и удовольствия. Нырнула в палатку свежая и холодная и прильнула голой грудью.

— Привет! — жарко шепнула на ухо. Ее тело покрылось маленькими беззащитными мурашками, и от этого оно выглядело еще желаннее.

Спустя полчаса дождь закончился, небо по-прежнему было затянуто серой пеленой. В призрачном сизом воздухе холмы приобрели желтовато-пепельный окрас и выглядели зловеще. Все вокруг казалось пустым и безжизненным. Воздух пах пустотой, как в склепе.

Макс повернул ключ зажигания. Несколько секунд машина молчала, мужчина почувствовал, как сердце ухнуло куда-то вниз, и противно заныло под ложечкой. Однако в следующее мгновение двигатель радостно заурчал, загорелся синим огнем дисплей навигатора. «Stragostav»...

Подбежала Надя, нырнула в салон автомобиля.

— Сигарет нет?

Он раздраженно помотал головой. Даже утренний секс не улучшил настроения.

— Будто сама не знаешь... — он преувеличенно внимательно изучал карту. Признаваться жене в том, что они заблудились, он не решился.

— Пойдем завтракать, — мягко сказала девушка, — и поедем отсюда...

Макс нехотя вылез из автомобиля. Пока Надя хлопотала над нехитрым завтраком, он кое-как собрал палатку, побросал в багажник спальники, через силу проглотил сухой бутерброд с отварным яйцом и гусиным паштетом. Привычная пища была лишена вкуса, словно резину пожевал. Болела грудь, вероятно отлежал во сне.

— Максик... — тихо и невнятно произнесла жена.

Так же как супруга, он угадывал ее интонации. Он любил жену, а любящие всегда созависимы с эмоциями того, к кому они неравнодушны. Он был уверен в том, что взбалмошная русская девица не отвечает ему взаимностью, и это усиливало его страсть, доводя иной раз до болезненной чувствительности. Макс мог часами размышлять о причинах плохого настроения жены, и всякий раз обвинял в этом себя. Вот и сейчас, угадав в ее голосе тревогу, он болезненно сжался и ощутил укол вины.

— Что там такое?!

Надя указывала пальчиком на землю. В сыром грунте отпечатались длинные узкие следы. Ребенка или женщины, судя по размеру, непропорционально удлиненные, скошенные в сторону, будто пришелец сильно косолапил.

— И вот еще...

Девушка смотрела на невысокий овражек, чей песчаный берег круто спускался к ручью, на краю росли низкие, покрытые густой зеленью деревья. Их торчащие наружу будто кривые зубы корни были сбрызнуты красной жидкостью, частично смытой дождем, но сохранившейся в тех местах, где густая листва надежно прикрывала стволы.

— Что это такое?! Это ведь не кровь? — девушка испуганно смотрела на мужа. Ее архаично-славянская убежденность в могуществе мужчины как защитника иногда раздражала.

— Поехали отсюда! — он силой втолкнул девушку в салон и, не дождавшись, пока она пристегнет ремень, рванул с места. «Форд» негодующе взвизгнул колесами и помчался вперед.

Уже выехав на шоссе он вспомнил, что они не убрали за собой мусор. Странная мысль. Машина быстро летела по шоссе, вскоре, причудливо извиваясь среди бесконечных холмов, дорога уткнулась в лесную чащу. Макс затормозил. Впереди черной стеной стоял лес. Суровые деревья пристально разглядывали маленькую машину, тонкая полоска шоссе, последняя связь с постиндустриальным обществом, безнадежно тонула в первозданной тишине мрачного леса. Напуганная увиденными возле ручья следами, Надя оживилась.

— Ух ты! Какая красотища!

Мужчина не разделял восторгов жены и предпочел бы вернуться назад, чем въезжать в пустынную чащу, но на обратном пути их поджидала игрушечная деревня и эти странные тени, чьи отражения не видны в зеркале. Надя прыгала на месте, как нетерпеливый ребенок.

— Смотри, какой лес! Деревья огромные! Супер!

— На карте нет леса... — процедил сквозь зубы Макс.

Он бесцельно листал меню навигатора, но тот потерял остатки электронного разума, на экране выскакивали невнятные знаки, пока наконец не объявился хорошо знакомый Стражостав.

Туманная мгла окутала их. Здесь было черно и тихо, как в склепе. Высокие деревья, окружающие дорогу застыли мрачно и торжественно, огромные, покрытые кое-где пушистыми наростами мха кроны плотно прижимались друг к другу, деревья бесстрастно взирали на маленькую машину, в зловещем молчании чудился заговор.

Макс передернул плечами. Крепко стискивая руль побелевшими костяшками пальцев, он быстро обернулся, увидел бледное пятно света, оно становилось все меньше, проглатываемое безжалостной темнотой сурового леса. Он чувствовал, что сейчас они могут совершить непоправимую ошибку, которая может стоить жизни, едва сдерживался, чтобы не закричать во весь голос. Девушка с неописуемым восторгом смотрела в окно. Голубые глаза были распахнуты как у младенца, широко и доверчиво.

— Ну правда здорово!

В порыве чувств она схватила его руку и прижала к губам.

— Спасибо тебе, милый, что поехал... Ты ведь не хотел, я знаю! Спасибо!

Максу стало стыдно. Он вымученно улыбнулся.

— Действительно красиво! Величие леса и все такое...

— Дело не в том, что красиво! Здесь смертью пахнет... Не чувствуешь?

— В каком смысле?

— Ну, магия, понимаешь? Ты никогда не ощущал магии старых могил, кладбищ...

— Зловещее очарование? — он нервно хохотнул.

— Точно! Хороший образ, зловещее очарование смерти... Даже не очарование, а обаяние. Обрати внимание, в этом лесу даже птиц не слышно!

Макс опустил ветровое стекло и выключил кондиционер. Неслышно урчал мотор кроссовера, шины мягко скользили по влажному асфальту, он услышал частое биение своего сердца и неровное дыхание Нади. Не шумела листва, молчали птицы. Белое пятно света было едва различимо, алчный лес поглотил его полностью, двухполосное шоссе неуклонно сужалось, он не успел заметить, когда закончилась белая разметка. Края дороги заросли высокой травой, там, где асфальт расползался на длинные кривые трещины — шрамы на дороге, сквозь островки черной земли пробивалась зеленая поросль.

— Может имеет смысл вернуться? — беззаботным тоном сказал он.

Надя не ответила. Она внимательно всматривалась в заднее стекло. Макс бросил взгляд в обзорное зеркало. Сумерки леса прорезали два мощных прожектора, от неожиданности он резко ударил по тормозам, девушка едва не скатилась на пол, уцепившись руками за спинку сиденья.

— Ты что?! Это машина...

Лучи от прожекторов превратились в слепящие неоновые фары, их быстро нагонял большой автомобиль.

— Закрой дверь! — жестко сказал он удивленной жене, та сделала протестующий жест, но мужчина выкрикнул. — Сядь на место!

Он блокировал двери и аккуратно прижал машину к краю дороги, освобождая дорогу для проезда.

— Но у нас нет сигарет, и навигатор сломался... — пискнула Надя. Макс резко ее перебил.

— Молчи!

Девушка с удивлением смотрела на мужа. Он впервые повысил на нее голос. Это ее злило и немного возбуждало.

Он не стал заглушать двигатель. Бак почти полный, плюс две канистры в багажнике, топлива надолго хватит. Он верил в свою интуицию, которая редко подводила его, если он не пытался стреножить ее паутинами жизненного опыта. Сломанный навигатор, эта странная деревня, непонятные следы возле ручья, и, наконец, мертвый лес, лишенный звуков и запахов. Автомобиль подъехал почти вплотную и остановился.

— Что за черт?! — он поперхнулся и закашлялся.

— Что там такое? — сунулась любопытная Надя и испуганно отшатнулась.

В пяти метрах от заднего бампера «куги» остановился черный БМВ; вытянутая как у хищной рыбы морда насмешливо скалилась, разглядывая добычу.

Мужчина сжал в руке стальной прут от замка мультилока. Слабая защита, но ощущение твердого металла в руке придало ему уверенности. Он нажал сигнал, «форд» жалобно пискнул. Тонкий голос, похожий на плач ребенка задохнулся, приплюснутый давящей тишиной. БМВ продолжал стоять на прежнем месте. В этом было нечто унизительное, чужая машина будто принуждала кроссовер двигаться дальше.

— Я писать хочу... — прошептала Надя

— Потерпи... — едва слышно ответил Макс.

«Почему мы шепчем?!»

Он медленно нажал на разблокировку дверей, раздался щелчок, будто невидимая рука взвела курок. Сжимая в руке стальной штырь, он также медленно, словно стараясь не спугнуть кого-то, открыл дверцу.

— Обаяние смерти, говоришь... — бледные губы исказила мученическая улыбка.

Ему было страшно. По-настоящему. Как никогда раньше в жизни.

— Заблокируй двери!

— Макс! — пискнула Надя.

— Заблокируй двери! И не выходи из машины, что бы не случилось!

«А что собственно может случиться?! — пронеслось в голове. — Пустой лес, ну страшно, конечно... Обычно вещи, кажущиеся на первый взгляд необыкновенными, имеют прозаическое объяснение».

Он вышел из салона машины и захлопнул дверь. Щелчок замка был похож на холостой выстрел. Надя послушно нажала на блокировку дверей.

«Не обманывай себя! Ты прекрасно знаешь, что это не ОБЫЧНАЯ машина! Все ОБЫЧНЫЕ события закончились вчера, когда вы въехали в ту пустую деревню...»

Макс тяжело вздохнул, его ноги предательски дрожали. Он ненавидел свое тело за эту раздражающую слабость, которая возникала всякий раз в критической ситуации. Что-то с сосудами. В приступе гнева или страха он обычно бледнел. Говорят, что Александр Македонский при отборе своих воинов кричал на каждого в отдельности. Те, кто краснели, становились хорошими солдатами. Макс бледнеет. Он — плохой солдат.

Его лицо криво отразилось в тонированном стекле БМВ. Мужчина постарался улыбнуться (искаженный оскал походил на обезьянью гримасу) и протянул руку к дверце. Она холодная! Металл на ощупь холоднее воздуха! Такого не может быть!

И тотчас БМВ стартовал с места, дав задний ход, обрызгав человека маленькими капельками грязной воды из придорожной лужи. Он отъехал на двадцать метров и остановился.

Макс оглянулся назад. Надя перебралась на заднее сидение и смотрела на него сквозь стекло. Ее губы шевельнулись, он скорее угадал, чем услышал.

«Сигареты!»

«Идиотка!» — он мысленно выругался. Эта поездка была ее идеей. Девушке захотелось романтики! Освежить чувства...

Раздражение трансформировалось в ярость. Макс двинулся вперед. Он замахнулся стальным штырем, подошел вплотную к бамперу. Он коснулся ладонью капота и тотчас отдернул руку, показалось, будто он трогает кожу пресмыкающегося. Металл был твердым, сухим и холодным. Машина дрогнула и откатилась назад.

— Что тебе надо?! — крик сорвался на беззащитный фальцет. Злоба поглотила человека всецело, исчезла раздражающая слабость, теперь на ее месте был горячий зуд. Он бежал и не чуял под собой ног. Автомобиль не спеша тронулся с места и некоторое время ехал задним ходом, сохраняя неизменную дистанцию. Макс запыхался. Сердце билось в груди часто, взахлеб. БМВ, будто насмехаясь над заплутавшим чудаком, также встал на месте. Расстояние в двадцать шагов. Ничего не изменилось.

— Ублюдок! — прошептал мужчина.

Автомобиль созерцал человека круглыми рыбьими глазами.

— Сволочь! Что тебе от нас надо?! — закричал он что было сил и замахнулся своим прутом.

БМВ лениво развернулся в два приема, задние колеса зависли над канавой, искрящейся сталью сверкали тормозные диски, из выхлопных труб ударил сноп голубого пара с искрами. Дьявольская повозка… Машина удалялась. Макс растерянно смотрел вслед красным габаритным огням. Спустя минуту они растаяли в сумраке леса. Только сейчас, когда стих жар погони, он обратил внимание, что действие происходило в полной тишине. Звуки издавал только он, были слышны удары сердца, тяжелое дыхание, крики.

— Бред... — прошептал он. — Это все бред! В жизни так не бывает...

Навалилась тишина. Огромные деревья угрожающе склонили ветви над крохотной фигуркой человека, он сгорбился и побрел назад к брошенной «куге».

Тоненький силуэт маячил возле машины. Надя не усидела на месте. Макс ускорил шаг. Справа от шоссе он увидел широкую проселочную дорогу. Он ехал медленно и если бы на пути объявилась дорога, непременно заметил бы ее. Девушка махала рукой и шла к нему навстречу. С холодеющим сердцем мужчина заметил, что расстояние между ними почти не сократилось. В сумерках размытые контуры кроссовера напоминали свернувшуюся клубком большую кошку.

Макс помахал рукой, жена в точности повторила его жест. Он указывал на припаркованную машину. Девушка как в зеркале ткнула пальцем в сторону «форда». Она шла навстречу, но складывалось впечатление, что она удаляется. Как в кривом зеркале! Он сложил ладони рупором возле рта и закричал. Надя сделала то же самое. Вместо звука ее голоса до него донесся плачущий хохот невидимой птицы. Слыша громкое биение своего сердца, он кинулся бегом навстречу жене. Он бежал минут десять, пока не выдохся и без сил опустился на землю. Боковым зрением он увидел, что то же самое сделала и Надя. Его вырвало.

Макс лежал на холодной земле. Прямо перед лицом из вывернутого наизнанку асфальта выполз ком черной земли. Его вырвало консервами. Коричневые кусочки говядины дрожащими кубиками застыли на дороге. От рвоты исходил тошнотворный сладкий запах, и легкий пар поднимался во влажном воздухе. Сквозь комья черной земли пробивались робкие зеленые ростки. Их цвет выглядел неестественным, как на картине художника импрессиониста. Макс сорвал стебелек и поднес к носу. Запаха не было. Он явственно ощущал запах рвоты, кислый привкус своего пота, едва уловимый аромат туалетной воды, чьи следы сохранились на футболке. Он поднес ладонь к лицу — запах кожи. Обаяние смерти...

В двухстах метрах у обочины безжизненно застыл «форд». Рядом стояла Надя. Она пристально смотрела на мужа. С такого расстояния он не мог разглядеть ее лица, но догадался — она плачет. Макс провел ладонью по мокрым щекам и шагнул по направлению проселочной дороги.

Если бы он не поехал той дорогой?! Что-то изменилось бы, сверни он на перекрестке?! Рассказ О. Генри назывался «Дороги, которые мы выбираем». Смысл его был в том, что не мы выбираем дороги, а они выбирают нас. Когда-то давно он сделал выбор, задолго до этой поездки. Каждый день, в течение каждого часа мы принимаем множество решений, и любое их них, на первый взгляд незначительное, может привести к непредсказуемым последствиям. Как знать, быть может много лет назад его ничтожный поступок привел их на это пустынное лесное шоссе?! Готов ли он взять на себя ответственность за свою жизнь, не говоря о жизни женщины? И что такое ответственность? Умение сделать правильный выбор...

Макс закричал, помчался вперед, не выбирая пути, но споткнулся и упал на землю, ударившись грудью о камень. Он поднялся, вытер грязной рукой футболку, на ладони отпечаталась красная жидкость. Кровь...

Человек шагал по извилистой дороге, по щекам катились слезы, грудь душили рыдания. Боковым зрением он увидел быстрые тени, мелькавшие среди высоких деревьев. Они приближались. Как долго это будет длиться? Вечно…

Шоссе осталось за спиной, промелькнул и скрылся черный силуэт БМВ. Он спешил к тому месту, где осталась Надя. Человек опустился на колени. Он молился. Тени приближались, мягкие неслышные шаги взбили пыльную пену на дороге. Странные свистящие звуки, похожие на яростный плач младенца, пронизали мертвый воздух, наполнив дрожащей вибрацией. Макс понял, отчего в деревне не было церкви, ему захотелось завыть, прокричать в равнодушное серое небо страстную, идущую из самых глубин души молитву, но он не успел. У него оставалось слишком мало времени. Вечность… Он опустил голову и покорно закрыл глаза.

* * *

Перевернутая машина выглядела неестественно обнаженной. Ее колеса мертво застыли в воздухе, безжизненно торчала труба глушителя. Рядом суетились врачи в голубых халатах и спасатели. Они с трудом извлекли тела молодых людей. Девушка умерла мгновенно, шея сломана, голова безвольно повисла на мягкой плоти. Водитель был в коме, его спас руль, который практически сплющил грудную клетку молодого человека. Врачи озабоченно суетились возле изуродованного тела, осторожно загружая носилки в машину.

Вскоре все разъехались. Искалеченный «форд» увез эвакуатор, дорога выглядела пустынной. Наступила ночь. По безлюдной дороге медленно проехала большая черная машина. БМВ. Она остановилась, будто пробуя запах крови, на месте недавней аварии и сорвалась с места, исчезнув в дымке ночи.

А воздух наполнился гаммой ночных запахов и звуков. Пели сверчки, радостно гудели жирные майские жуки, свежая ночь пахла дурманным ароматом сирени и юных цветов, на небе загорелись яркие звезды, и важно выплыла полная желтая луна...