Иван БЫКОВ (Нововоронеж, Воронежская обл.) У РУЧЬЯ

Дородная Маринка ведёт беременного мужа к повитуну. Не останавливаясь, она подхватывает Алёшу и легко несёт его через сверкающий под солнцем ручей.

«Трю-тю-тю-ю?» — удивляются лягушки.

Жарко. Алёшке хочется искупаться, и он нетерпеливо сучит ногами. Правый башмак соскакивает и ныряет в воду.

«Вот это трюк!» — восхищаются похожие на крапчатые огурцы с лапками лягушки.

— Погоди! — задыхается раб божий в «клещах железных». — Туфель соскочил.

Не любит жена, когда муж её окорачивает, идёт молча.

— Погоди! — плачуще просит Алексей.

— Какого дьявола! — рявкает Марина и разжимает пальцы.

«Не попадайся под горячую руку», — гласит пословица. Вспотевший муж мешком падает на береговую траву и громко охает.

Спохватившись, огорчённая Матрона приседает и целует мужа в лысоватую макушку.

— Не убился?

Алёшка не отвечает. Он напряжённо вслушивается в себя, гладит живот. Слава Богу, дитя вроде не проснулось.

— Скорее надо, а ты, растеряхин, полуботинок утопил, — ворчит Марина и замахивается пухлым кулачищем. — Треснуть тебя по башке, доставай его теперь!

Весна. Осыпанные медовыми шариками ветки ивняка шевелятся, и оттуда выныривает закадычный дружок Алексея Саня, одетый в новый спортивный костюм одуванчикового цвета.

— Чего Алёшку забижаешь? — запальчиво кричит он. — Сладила, да?

Марина досадливо сдвигает чёрные брови-дуги.

— И ты по шее захотел? — резко делает шаг к Саньку. — Шмакодявка!

Пухлая ручища опять сердито замахнулась.

— Только попробуй, ударь! Я Алёне своей скажу, — отскакивает Санёк, но, запнувшись, падает.

— Мотай! — пинает под тощенький зад Марина. — Как-нибудь сами разбёремся, без бестолковых.

На четвереньках, зарываясь носом в песок, всхлипывая баском как обиженный медвежонок, Алёшин дружок бежит на поляну, где собирает ветки для костра его супруга.

— Меня Маринка злая избила! — тянет плачуще тридцатилетний «деточка», вставая.

Алёна видит перепачканное и зарёванное лицо Санька, песок на носу и усах, зелёные «затиры» на рукавах и коленках и её охватывает ярость. Длинные Алёнины ноги пинают кучу собранных для костра сучьев и размётывают их, затем решительно шагают к ручью. Санёк бежит следом.

Она сейчас «её» так разрисует — отучит чужих мужиков обижать.

Завидя красное платье Алёны, Алёшка привстаёт поздороваться, но багровое лицо и злющие глаза рассерженной женщины пугают его, и он, задом-задом, отползает за лопухи.

— Эй, ты! А ну, плыви сюда, Бушма! — визгливо кричит Алёна, вызывая Марину на бой.

Санёк замечает дружка и обрадовано спешит к лопухам, отирая чумазое лицо.

— От греха подальше, — кивает он в сторону свирепых жён. — Привет!

— Тише, тише, не дай Бог, к нам привяжутся, молчи!

Найдя туфлю, Марина приседает на камень и тянется к коричневой броши, пытаясь снять её с изумрудных русалочьих волос из тины. Неожиданный окрик будто толкает её вперед. Потеряв равновесие, бедолага плюхается в воду.

На мгновенье Алёшка и Санёк затыкают уши, спасая их от пронзительного визга, который ранит их нежные сердца сильнее пьяного мата. В следующее мгновенье сатанинский хохот заставляет их тесно прижаться друг к другу и отползти подальше.

Барахтаясь белухой на мели, царь-баба, не желая быть царь-рыбой, пытается встать, оступается и плюхается ещё раз.

— Так тебе и надо! — давясь от хохота, едва выговаривает Алёна.

Марина медленно поднимается, брезгливо отбрасывает клочья тины. Тело её горит, глаза пылают, чёлка топырится мокрым пучком.

— Погодь-ка, — рычит она, счас я из тебя — доски — мост сделаю!

— Давай, — кивает Алёна и делает боксёрскую стойку, — я не зря четыре года ходила к Генке Мокроусовой.

— У Подмарёвой на дзюдо нас учили таких как ты в бараний рог гнуть. Ох!

Алёна неожиданно поворачивается и лягает приблизившуюся противницу в живот.

— А это, чтобы моего Саньку не трогала!

Трах! Трах! Искросыпительные тычки смешивают кровь из носа и коричневую помаду губ.

Оскользнувшись и упав на колени, дзюдоистка хватает боксёрку за ногу. Алёна успевает обхватить соперницу за шею, но это её не спасает. Толстуха быстро перехватывает вражье туловище, поднимает как пушинку и швыряет в ручей.

Пока жены выясняют отношения, мужья беседуют о своём.

— А ты-то зачем тут? Не понял, — опять спрашивает Санёк, — в больницу говоришь? Заболел, что ли? Что живот? Ба, да ты же у нас того, в положении. Ну, мне гораздо легче, я уже родил. Вот смотри.

Санёк задирает жёлтую куртку и Алёшка видит косой шрам чуть ниже пупка. Ему страшно.

— Сейчас приспособились уколы такие делать. От них кости плода размягчаются, — успокаивающе бормочет Санёк, следя блестящими глазами за жёнами, — ну и он сам, вроде как, выходит.

— Опасно, вдруг сдавится.

— А ещё придумали заранее роды вызывать, пока малыш крохотный, как у кенгуру. У тебя-то кто будет?

— Доченька.

— Ой-ей! Я мальчика еле выносил, а ведь он раз в десять меньше по весу.

На миг друзья забыли про жён, мужские тайны были куда важней дикой бабьей ссоры.

— Я вот читал в одной запретной книжке, будто раньше у людей, как и у животных, мужской пол был наравне с женским и даже сильнее.

— Выдумки. Скажи еще, что женщины рожали, ха-ха-ха!

— Что смешного? Кошки котятся, коровы телятся, свиньи поросятся.

— Нас же Бог создал. Еву по своему подобию, потом Адама из её ребра. Хм… представляю свою Доску беременной вот с таким пузом, ха-ха! Или твою Толстуху. В фантастике многое можно насочинять, и роди они хотя бы по разу, намучайся с животом, глядишь бы и драться перестали. А то одно на уме: карате, рукопашный бой, бокс. Тебе вон не до того. Ну-ка, дай на твой живот глянуть. Ого, как выпирает пузо! И пупок лиловый. Тебе, брат, скоро к мужику-повитуну идти.

Алёшка смотрит на грязное, сморщенное от жалости лицо Санька, и в глазах вскипают слёзы.

— Боюсь, — шепчет он. — Где это размягчают, или ещё маленьких изгоняют?

— В центр тебе надо, а на периферии только коса, то бишь кесарят.

— В центр большие деньги нужны.

— А как же! Твоя много зашибает?

— Проедает много, хлюп-хлюп!

— Не куксись. Бабы — дуры, а ты за собой сам следи, ешь меньше, остерегайся солёного.

— Да-а, а мне охота… се-лё-доч-ки-и…

Ещё дважды кунает Маринка Алёну, пока та не вырывается и не выбегает на берег. Сходятся на кулаках. Боксёрка дерётся жёстко, прыгая вокруг и жаля осой.

Не выдержав мордобоя, Марина перебегает, вздымая столбы брызг, на противоположный берег.

Запахивая оторванный воротник нового платья, Алёна встаёт и грозит ей жилистым кулаком. Потом идёт к воде ополоснуть оцарапанное лицо, разбитую коленку.

— Саш, — зовет она, — я ей дала! Ты где, Саш?

— Мы тут, — выглядывает из лопухов муж, — с Алексеем. Он на сносях.

— Ну и хорошо, — приседает Алёна, — я чужого мужика забижать не собираюсь в отличие от некоторых. Подай лист мать-и-мачехи: она кулаком зафитилила прямо мне в глазяк!

Санёк извлекает из кармана катушку ниток и иголку. Ему не привыкать.

— Алёшку перенеси, — кивает в сторону противоположного берега, — а потом платье сними, я зашью. Дерёшься ты здорово, я специально наблюдал.

«Каков хитрец», — косится Алексей на дружка.

Сильные жилистые пальцы подхватывают его и несут через ручей.

«У Марины руки мягче, — думает беременный, ощущая, как давит живот. — Мне не туда, мне в больницу надо… недаром пупок лиловый, не выдержу». Он возится, задыхаясь, и вопит хриплым басом.

— Всё, рожаю! Я рожаю, отца вашего так!

— Алёшка, терпи! — срывается навстречу Марина. — Терпи!

— Не могу-у, а-а-а, рожа-а-аю!

Мгновенно помирившись, женщины понеслись скаковыми лошадьми в больницу за повитуном, оставив Санька с Алёшкой.

— Поло-жи мокрое на жи-вот, — кусая губы, кривится Алексей. — Платок в кармане возь-ми-и.

Санёк лезет за платком в карман брюк, пальцы находят скомканный листок. Схватив бумагу и платочек, бросается к воде.

«Какая-то записка ещё, — думает он, затем с любопытством разворачивает. — Хм… из учебника истории листок вырвал, сверху красным подчеркнул. Зачем?»

«…Затяжная мировая война 2114 года с Китаем окончательно подорвала экономику России. В 2117 году по всей стране прокатилась женская революция. Ее возглавила славная дочь Королина Деловая. Ненавистная власть мужланов была низвергнута раз и навсегда».

«Подальше от политики!» — швыряет Санёк лист в воду и спешит к другу.

Через полчаса прибыл врач-повитун с саквояжем. И вот 1-го мая 2150 года на свет появилась я на берегу Алёновского ручья.

Из записок в прошлое Жанны Славной